закрыть глаза. А когда всё же пересиливаю себя, вместо обвинений и ярости с моих губ срывается жалобное:
— Мама, папа… Что вы наделали?
Теряю самообладание и пускаюсь в слёзы, припадая к полу. Внезапно маска стойкости слетает, смытая горячими слезами. Не могу остановиться, лишь бесконечно всхлипываю и хватаю ртом воздух, пока моё тело дрожит в лёгких конвульсиях. Пот градом стекает по спине. Всё это не кажется мне настоящим. Будто страшный затянувшийся сон.
Они не выдерживают и одновременно подбегают. Падают на колени рядом и прижимают к себе, гладят по спине, пытаются успокоить. Хочу оттолкнуть, но не выходит. Каждое их касание обжигает ядом. Мне противно принимать поддержку от них, но так сейчас в этом нуждаюсь! Мне страшно, я вконец запуталась. А, может, мне это лишь мерещится? И я вижу и чувствую то, чего сама в тайне желаю.
— Пожалуйста, отпустите меня! — сквозь рыдания молю я. — Подумайте об Алисе!
Оба вздрагивают, словно их ударяет током. Но потом продолжают жалеть.
— Мы позаботимся о ней, Лера! — сдавленно обещает мама. — Она будет далеко от этого кошмара.
— Нет! — вырывается у меня. — Не смейте даже приближаться к ней! Я запрещаю!
— У тебя нет выбора! — с горечью возражает отец. — Поверь, нам так же тяжело. Но иначе нельзя.
— Как вы могли? — я поднимаю заплаканные глаза на их лица. — Расскажите мне всё! Я должна услышать!
— Лера…
— Это единственное, что вы можете для меня сделать!
Они обмениваются разбитыми взглядами. Отец едва заметно кивает. Я слабо скидываю их руки, возвращая самообладание. Молча жду более-менее внятных объяснений. Не хочу даже думать о том, что меня ждёт.
— Что ты хочешь знать? — спрашивает мама, избегая прямого взгляда.
— Зачем вам всё это?
Её губы начинают дрожать. Это не только страх, но и, кажется, реальное сожаление. Но мне теперь плевать. Здесь не может быть оправданий. Тем более, если их руки уже в крови.
— Мы… не знали, что всё будет так серьёзно! — пытается оправдаться мама. — А когда узнали, было слишком поздно.
— Хотите сказать, вас не предупреждали? — скептически интересуюсь я, не веря каждому слову.
— Перед вступлением объясняли в общих чертах! — добавляет папа. — Мы никогда не стали бы частью преступной группировки! Нам обещали семью, ковен, как бы сказать. Это даёт право посещать закрые мероприятия, узнавать что-то новое, даже путешествовать. Наша жизнь утратила былой смысл, когда ты уехала в Таганрог. Мы были уже на грани развода. А хозяин… — увидев мой взгляд, он поправляется, но понижает голос. — Леонарод Сергеевич дал нам новый смысл для дальнейшей реализации потенциала. Думали, у нас всегда будет выбор.
— Так завели бы лучше ещё одного ребёнка! — выпаливаю я, собираясь с мыслями. — Почему я не была в курсе ваших проблем?
— Не хотели тебя тревожить! Ты пыталась устроить собственную жизнь: училась, встретила любовь. Куда тебе было до наших проблем!
— Я бы поддержала! Сделала хоть что-то! Кто знает, может, не пришлось бы становиться пособниками в убийствах!
Мама невольно закрывает рот ладонью, услышав последнее слово. Тяжело, наверное, смириться с этой ролью.
— Мы планировали накопить денег и переехать подальше! — поясняет отец. — Кто ж знал, что на деле придётся отдавать все ценности в казну хозяина. Взамен он обеспечивал хорошим урожаем благодаря милости королевы.
Старик неплохо устроился вместе со своим семейством! Обманом вытягивает из людей деньги, заставляет подчиняться, ещё и пичкает препаратами. Впрочем, как любой типичный глава сектантов.
— Вы правда верите в эту чушь? — пытаюсь найти хоть каплю здравого смысла. — Он же просто больной!
— Мы видели доказательства во время ритуала посвящения! — возражает мама. — Хозяин испил нашу кровь и поделился частичкой своей силы. У отца грыжа прошла, которая мучила его уже пять лет. А у меня улучшилось зрение. Помнишь же, в очках постоянно была раньше во время чтения? Теперь всё хорошо вижу.
— Это самовнушение! — упрямо заявляю я. Голова идёт кругом. — Он не умеет исцелять!
— Можешь не верить, вот если бы своими глазами увидела… — она обрывает фразу, как бы вспоминая о моей скорой смерти. Подавляет слёзы. — Если продолжим служить, получим больше могущества и силы. Как его ближний круг.
— Сколько вас всего?
— Хватает. Хозяин и его приближённые. Потом идут наложницы, от которых у хозяина родились наследники. И мы, неофиты. Есть ещё посвящённые, они не участвуют напрямую. Лишь получают оплату за помощь.
Не могу даже представить сколько людей втянуты в эти преступления. Мне противно слышать об этом. Если только смогу выбраться, то не успокоюсь, пока каждый из них не окажется за решëткой!
Но самой больной темы не касаюсь до последнего. Когда произношу следующие слова, глаза вновь становятся влажными от слëз.
— А что насчёт Германа… — бесцветным голосом уточняю я, хоть и боюсь улышать ответ. Сглатываю болезненный ком. — Это правда?
Мама больше не сдерживает слёзы. Её руки дрожат, как у наркоманки. В глазах отца читаю сожаление.
— У нас не было выбора! — с трудом отвечает он. — Нельзя нарушать приказ.
Мои руки дрожат, и это уже вряд ли от введëнного препарата.
— Вы убили невинного человека! — начинаю срываться на крик.
— Мы не хотели…
Подавляю приступ злости. Тяжело выдыхаю:
— Как это случилось?
— Тебе не стоит знать…
— Я хочу знать, что вы за звери! — требую я. Время уже на исходе. У меня даже в мыслях нет пытаться бежать, ведь нигде не буду в безопасности. Даже самые близкие люди причинают боль. Куда мне теперь бежать?
— Это случилось в лесу! — опустив глаза, шепчет отец. — Нам было велено сделать в соответствии с правилами. Мы были не одни. Вряд ли смогли бы сами спавиться… Я повалил его на землю и душил до тех пор, пока он не перестал двигаться. Мы… испили кровь, как и должно быть. Потом помощник помог обставить, будто он сам… Заранее подготовили верёвку. Ну и… хозяин потом позаботился, чтобы из отчёта о вскрытии убрали всю компрометирующую информацию. Никакого упоминания об улицах и следах борьбы. Осталось лишь самое незначительное.
— Но почему не убрали информацию об укусе? — не понимаю я. — Тогда у меня не возникло бы, наверное, вопросов.
Отец покосился на дверь и понизил голос:
— Хозяин гордится каждой жертвой. Предпочитает оставлять для общего доступа какую-то особую деталь. Как бы личную подпись. Да и раньше никто не придавал этому значения. Столько жертв уже было! Все поверили официальной версии. Ты тоже должна была поверить.
— Да… — всхлипывая, добавляет мама. — Зря я тебе сообщила о его смерти! Просто… не могла смириться с мыслью, что всё так случилось. Да и вы были так близки.
— Тебя, значит, совесть замучила? —
