начала объяснять Ауфена. — Потому что за тобой стоит ценная фигура. Если это Правитель, ты и вовсе пошевелиться не в состоянии. Только когда он отойдёт… если тебя раньше не уничтожат.
Перед нами в воздухе образовалась картинка: белый Лучник, который закрывал собой Правителя, а в них целился с угрожающим видом чёрный Волшебник.
— А Сквозная Атака?
— Это когда удар направлен не на тебя, а на кого-то, стоящего у тебя за спиной, — откликнулась подруга.
Картинка сменилась другой, уже с Правителем, который стоял впереди Лучника — и ловко ушёл от нападения, подставляя своего бойца. Глядя на это, Ройк с недоумением поинтересовался:
— А к чему такие сложности?
— Обычно первая фигура ценнее, она отступает, и Сквозная Атака поражает вторую. А будь атака направлена на каждую фигуру отдельно, то Лучник тоже смог бы уклониться! Видишь, как всё хитро устроено?
Картинка погасла. То ли Ауфена путано объясняла, то ли голова у меня слишком сильно болела, но я так и не поняла, какое отношение это имело к нам, пешкам. Ведь среди нас не было кого-то «более» или «менее» ценного. Ладно, посмотрим, что чудища придумают.
— Ауфена, ты помогаешь нам и без молитв, — уж на то, чтобы это сказать, я нашла силы. А Ройк обнял подругу за плечи и тепло улыбнулся ей. Я была вынуждена отвернуться…
Чуть позже я с больной головой легла на охапку травы и наблюдала за тем, как жёлтые лучи один за другим прятались среди облаков. Скоро начнёт смеркаться. До меня донеслись голоса Ройка и Ауфены — он учил её стрелять из лука, а она смеялась. Утешил. Избавил от невесёлых мыслей о том, как она, потерявшая доверие к Игрокам, посмеет заговорить с ними. Я вздохнула и пристроила голову удобнее. Сейчас бы воды из ручейка, но идти и разыскивать его было выше моих сил. А так выпила бы и плеснула на горячий лоб, чтобы остудить его…
Голоса друзей стали тише, а на дереве надо мной запела птичка — синяя с золотым, нарядная, едва различимая среди таких же синих листьев. Каких только удивительных деревьев здесь не было… Песня звучала грустно и жалобно, и я вспомнила ослепительно-белую Клетку, пешку в белой одежде, взмахнувшую руками…
Я убила Шэве, и пальцем не дотронувшись до него. Просто искра ударила по рукояти его ножа, был шаг назад, которого не следовало делать — и всё. Шэве рассыпался белой пылью. А вместе с ним ушло что-то важное, будто искра сожгла кусок моего сердца. Я не собиралась плакать или ругаться, проклинать Игроков или искать в чём-то утешение. Я всего лишь хотела, чтобы внутри меня исчезла пустота. Ведь если она останется, то непременно начнёт расти, пока не поглотит меня целиком.
— Ферджина! — Зашуршали высокие зелёные кусты, из них выглянула Ауфена. Птичка на дереве оборвала свою песню и скрылась среди листвы, а небо начало медленно темнеть.
— Я тебе воду принесла, — голос Ауфены был полон заботы. Так на неё похоже!.. Я с благодарностью взяла кружку и осушила её наполовину. Лоб заныл ещё больше, и я прикрыла его мокрой ладонью.
— Ну как, удалось тебе попасть хоть в одно дерево?
Лучше бы Ройк не использовал боевые стрелы для всех этих глупостей, мелькнуло у меня в голове. Лучницей Ауфена всё равно не станет.
— Ройк всего три раза дал выстрелить, — хмыкнула она. — Конечно, я не попала в трещину на дереве! Но стрела воткнулась очень близко.
— Скажи, Ауфена, а ты видела в книгах что-то… про сильную привязанность и близкие отношения между пешками? Или фигурами?
Мне показалось, что Ауфена покраснела, но она стояла в тени кустов, так что я могла и ошибиться. Я отставила кружку на землю, оторвала небольшой лоскут от рукава и, смочив его, приложила к виску. Сразу стало легче.
— Видела… — пролепетала Ауфена. Я резко вскинула голову, уронив лоскут в траву.
— Бездна! Теперь он грязный… Ладно, расскажи, что было в книгах?
Ауфена вздохнула.
— Там это называлось любовью. Когда пешки или фигуры жить друг без друга не могли. История о Первом Волшебнике и белой Всаднице закончилась тем, что её подстрелили, как добычу, вражеские Лучники. История о двух белых пешках — тем, что они погибли одна за другой. По правилам Игры обеих принесли в жертву, чтобы поставить мат Чёрному Правителю.
Мат? В памяти всплыли объяснения Башни: «Когда вражеский Правитель загнан в угол, над ним уже занесены мечи и копья, нацелены стрелы и жезлы, — тогда он сдаётся на милость победителя». Что делал победитель, когда Игра заканчивалась, я понятия не имела. Думала, что Правители расходились по краям Доски и заново играли с уцелевшими фигурами. Только пешки откуда-то появлялись новые…
— А история о чёрной и белой пешках закончилась тем, что белая улетела в пропасть, да и не было никакой истории, всё это выдумки, — пробормотала я себе под нос и стала мазать на лоб и виски воду из кружки.
— Что ты там говоришь? — спросила Ауфена. Я отмахнулась:
— Ничего интересного.
— Как ты думаешь, — Ауфена смущалась и теребила в пальцах край рубашки, — у нас с Ройком та самая любовь?
Глупый вопрос, но не мне же одной задавать такие?
— Я не думаю. Я вижу, что у вас любовь. И представляю, как мы переберёмся в другой мир, а там станем не пешками, а кем захотим, — говоря это, я легла обратно и, подложив руки под голову, закрыла глаза. Под тьмой век появилось до боли яркое видение. — Вы с Ройком будете жить в комнатах лучше тех, что были в Башне, и наденете красивую одежду…
— А я ещё добавлю к ней брошь из драгоценного камня, — перебила меня Ауфена.
— …из чего захотите. У вас будут кнейты пастись в полях, а ручные паони — бродить по колено в сочной траве, и ты вырастишь мирные цветы красных, жёлтых, голубых оттенков. И всё у вас будет чудесно.
Я замолчала, и видение погасло.
— Ферджина, какие замечательные вещи ты говоришь! — Голос Ауфены дрожал, наверное, от слёз, и был таким пронзительно ясным, что едва ли не звенел, как ручеёк.
Я открыла глаза и улыбнулась ей, а потом Ауфена вернулась к Ройку. Я слышала их разговоры, смех, приближающиеся шаги и думала: может быть, и не следовало говорить всего этого. Ведь каким-то
