старичков? — прыскала Валя.
— Не знаю, как насчет всех старичков, но к старичкам-режиссерам ты, кажется, неравнодушна.
— Ой, не прибедняйся только. — Тут она забиралась мне на колени, начинала целовать и уже не возобновляла разговора о вечеринке до следующего раза.
«Все это слишком хорошо, чтобы продолжаться так долго». — Эта мысль неизменно омрачала мне то удовольствие, которое я получал от Валиной податливости.
105
Как-то раз мы с Валей сходили на мосфильмовский просмотр новой комедии Карелова «Семь стариков и одна девушка», снятой специально для телевидения.
— Ну вот уже и для телевидения начинают снимать цветные фильмы… — с сожалением заметил я Вале, уже когда мы были дома.
— А что в этом такого? — не поняла девушка.
— Ну как, — вздохнул я, — скоро у всех будут цветные телевизоры… В кино перестанут ходить. И я в такой ситуации очень быстро стану ходячим пережитком прошлого.
— Ты ведь тоже можешь снимать для телевидения, — пыталась подбодрить меня Валя.
— Зачем мне это? — брезгливо отмахнулся я.
— Ну, если действительно, как ты говоришь, люди перестанут ходить в кино, то…
— То на телевидение я все равно и не подумаю сунуться, — закончил я. — Это пусть какие-нибудь Краснопольские и Усковы для этого презренного ящика снимают.
— Ящика Пандоры — еще скажи! — со смехом фыркнула Валя.
— Так и есть, — невозмутимо отвечал я. — И меня в этом ящике не будет.
— А вот я, может, и буду, — мечтательно проговорила Валя. — Чем я хуже Савеловой?
— Ты лучше, — успокоил ее я и чмокнул в губы.
— Слушай, — вдруг как будто что-то вспомнила Валя. — Я знаю, Савелова не в твоем вкусе, но вот есть одна актриса… Может, ты ее даже снимал раньше… Не помню, как зовут. Она играла в фильме «Знойный июль».
— Не знаю, — пожал я плечами. — Что за фильм такой? Может, «Июльский дождь»?
— Да нет же, — поморщилась Валя. — «Знойный июль» — это другое. Даже еще хуже, чем «Июльский дождь».
— Это мило, — рассмеялся я, почувствовав в Валиных словах «мою школу». — А режиссера этой знойной картины не помнишь?
— Увы, — покачала головой Валя.
— Чтобы ты — и чего-то не знала? — удивился я.
— Не ерничай. Я и про Хуциева от тебя только узнала… Зачем мне все эти фамилии тех, кто снимает ерундовые фильмы? Я же тебе про девушку просто хотела рассказать из этой картины. Там, в общем, было про какого-то вернувшегося из лагерей председателя колхоза, что ли. И вот он встречается со своей двадцатилетней дочерью, которую никогда не видел. И эта дочка — она, знаешь ли, ничего себе. Дивная девица. И в твоем вкусе. Я бы даже сама ее — того.
— Чего — того? — вскинул я брови.
— Трахнула бы, — пропела Валя, лукаво глядя на меня.
Я почувствовал мгновенный прилив возбуждения и сжал ее в своих объятиях:
— Ах ты, моя развратница…
Когда через энное количество времени мы лежали в обнимку, обессиленные, довольные и вовсю дымящие сигаретами, Валя вдруг спросила:
— А кто твой любимый режиссер? Кроме тебя самого.
Я состроил недовольную гримасу:
— Я, по-твоему, нарцисс, что ли? Я — один из самых нелюбимых своих режиссеров.
— Хорошо, допустим. Ну, а кто же любимый?
— Билли Уайлдер, — сказал я.
— Это который «Все о Еве»?
— Нет, — покачал я головой. — «Все о Еве» — это Манкевич.
— Ну вот, видишь, — с досадой вздохнула Валя. — Не такая уж я всезнающая, какой ты меня считаешь. Даже режиссеров понравившихся мне фильмов не запоминаю… А Билли этот твой, он что снял?
— Например, «В джазе только девушки».
— Серьезно?! — воскликнула Валя. — Это твой любимый фильм?
— Ты же про режиссера спросила, а не про фильм…
— Но если он снимает такое, то…
Я приподнялся на локте:
— Погоди, а что ты имеешь против «В джазе только девушек»?
— Это же безвкусица, — не моргнув глазом выпалила Валя. — Мужики переодеваются в женщин!
— Ну да, конечно, — протянул я. — Вот то ли дело — старики тренируются под присмотром блондинки!
Валя в притворном гневе схватила подушку и двинула ею мне по голове.
106
— А вот «Все о Еве» мне в свое время очень приглянулся, — заметила Валя через некоторое время. — Я, может, даже из-за этого фильма захотела стать актрисой…
— Серьезно? — очень удивился я. — Тебе Бетт Дэвис так понравилась?
— Ты про актрису? Это которая Еву играла?
— Нет, наоборот. Другую. Ту, которая старше. Это она тебе приглянулась?
— Да нет, — покачала Валя головой. — Мне понравилась Ева.
— Ой, да перестань, — криво усмехнулся я.
— В самом деле, — убедительно сказала Валя. — Не понимаю, почему ты не веришь…
— Да потому что эта Ева… омерзительна, разумеется.
— Кому как, — пожала плечами Валя.
— Я понял, — сообразил я. — Ты снова строишь из себя циничную и вульгарную карьеристку.
— Зачем мне строить — я такая и есть. И даже, если хочешь знать, горжусь этим.
— Опять началась какая-то дешевая достоевщина, — недовольно протянул я.
— Дешевая?! — возмутилась Валя.
— Ну хорошо — дорогая. Дорогая достоевщина. Так тебя устраивает?
— С тобой вообще нельзя быть откровенной, — надула Валя губы.
— Да ты особо и не пытаешься, — парировал я. — То ты одна, то другая… Все что-то играешь. Впрочем, ты актриса, и это закономерно.
— А ты хоть раз попытался увидеть во мне не только актрису? — При этих словах Валя вскочила с кровати и продолжила разговаривать со мной стоя. Я же лежал в прежней расслабленной позе.
— Я много чего в тебе вижу, — сказал я, попытавшись дотянуться до Вали рукой. Она, однако, увильнула от моего прикосновения.
— Не актрису и не подстилку, — завершила она свою мысль.
— Фи, как грубо, — поморщился я. — Уж поверь, я даже никогда не думал о тебе в таких терминах.
— А в каких думал?
— В положительных, в положительных, успокойся только…
— Циничная, наглая и какая там еще карьеристка — это, по-твоему, положительно?
— Ну ты же сама себе это приписываешь.
— Я ничего не приписываю, я пытаюсь… пыталась сказать о себе что-то честное. А ты сразу…
— Ну хорошо, хорошо. — Я сел на кровати и взял с тумбочки сигареты. — Скажи о себе по-честному. А я внимательно послушаю.
— Да я уже расхотела.
— Почему же?
— Потому что ты, как я поняла, посчитаешь меня омерзительной.
— Ну что за глупости, — сказал я, закуривая.
— Но Ева из фильма — она же тебе омерзительна!
— Но ты ведь не Ева.
— Я — такая же!
— Да перестань ты…
— Вот видишь! — крикнула Валя. — Не успею я рта открыть, ты говоришь: «Перестань»!
— Мне кажется, это какая-то злая шутка… Ну вот заговорили зачем-то об этом старом фильме про беспринципную актерку… Ты-то здесь при чем? Или я должен сделать вывод, что ты спишь со мной ради карьеры?
— А
