Насколько помню, прямо перед нашим приездом в столицу, кто-то из дворца посещал Посольство, чтобы узнать имена и титулы приезжающих. Информацию собирали срочно, без разбора, никого не расспрашивали. И еще не знают какие земли и от кого мне достались. Но на всякий случай уже покушаются.
Хм, что еще… Я постаралась не покоситься на распорядителя. Беранже мог хоть парой слов, но охарактеризовать наследницу в беседе с Его Величеством. И что он сказал об Анифе? Молчаливая лэра с подчеркнуто-южным зависимым поведением.
Вот монарх и решил не церемониться.
Я сделала шаг вперед, ощущая как за моей спиной легко подстраиваются мачеха и Мириам. Времени на размышления практически не было — лишь пара минут, пока я приближаюсь к стеле.
Почти такой же, какие стоят в каждом замке Старшего рода. В детстве я пробиралась тайком в парадную залу, чтобы подслушать клятвы верности слуг. И едва дышала от энергии, которая передавалась мне при этом. Перед отъездом дядя уговаривал передать ему управление, чтобы обновить присягу гербовой челяди, но я отказалась, обещав, что решу этот вопрос сразу по возвращении из столицы. Да и вряд ли родовой камень примет полноценную передачу от несовершеннолетней.
Как себя вести? Как вывернуться, не оскорбив короля, не вызвав подозрений и к тому же — не уронив чести, сохранив уважение к наследнице?
Внезапно я услышала знакомую мелодию. Еще одна неожиданность — музыканты, не совсем точно, но старательно принялись играть гимн Севера. Когда-то великого и гордого, а сейчас разделенного на десятки самостоятельных «делянок».
Смешно и горько. Дочь Севера прячет свое лицо в маске юга. И что-то во мне… глубокое и упрямое… не дало пройти скромно. Я подняла голову — и поплыла. Не мелким покачивающимся шагом юной незамужней джунгарки, а тем самым — ханум-царицы, владычицы султаната, которую как-то ради шутки изображала Камалия. Так двигается высшая женская джунгарская знать. А я кто? Не из низших точно.
Музыка качала меня на волнах. Сзади привычно семенили, качая бедрами, две моих спутницы, а я почти парила. Потоком пропуская магию сквозь кровь.
Лицо короля то расплывалось, то фокусировалось. Краем глаза я заметила недалеко от него стоящую женщину в тонком венце, а в паре метров по другую сторону — двух молодых, знакомых мне аристократов… Принцы.
— Жемчужина… — подчеркнуто восхищенно глядя на меня, пробормотал Его Величество Эдгардо Кондегро. Едва заметные морщинки в уголках глаз почему-то добавляли ему не возраст, а подчеркивали природное обаяние монарха. — Мы очарованы вашей грацией и смеем надеяться на большее. Вы же позволите, лэра Хельвин, увидеть ваше лицо?
— О, мне не сравниться красотой с вашей супругой, поэтому предпочту скромно остаться за вуалью, — я постаралась изобразить тихий, нежный, задыхающийся от смущения голос Анифы.
Эдгардо взглянул на явно довольную королеву, женщину молодую и хорошенькую, но на мой вкус, излишне ярко подкрашенную. Хмыкнул и отступил, давая мне больше пространства у стелы.
На мачеху и Мириам он не обратил ни малейшего внимания, хотя я отчетливо слышала шепотки придворных, на которых подчеркнутая призывная пластичность джунгарок произвела ошеломляющее впечатление.
Поверхность старого шершавого камня в контрасте с теплым воздухом зала показалась почти ледяной. Она царапнула мои пальцы с голодным нетерпением.
— Я… Лидия дас Хельвин, единственная наследница Эльвинейского герцогства, — стела полыхнула, вскипая столбом окутавшего меня света. Гимн Севера вдруг распался на части. С какими-то визгливыми нотами из-за того, что часть инструментов просто перестали играть. — Приветствую Его Величество Эдгардо, подтверждаю свой статус и… — Тут я едва не охнула, осознав, ЧТО чуть не упустила из вида. «Обет». Обет! Старинное слово, столь незаметно мелькнувшее во фразе короля. Я удивилась «опеке над герцогством». А ведь за этой формулировкой спрятано совсем другое. Повернувшись к королю, я захлопала ресницами, изображая наивную растерянность. Ох, так сильно волнуюсь, что забыла слова, это же не страшно, да? — а также ВСЕ существующие договоренности с Его Величеством и Имерией в целом.
Да! Все подтверждаю! Договоренности, уже задокументированные и подписанные — в силе.
Но не даю никакого «обета» в любой форме! Потому что даже не опека над герцогством является самой большой ловушкой. А вот если я принесу в любой форме слово «обет» на чужом родовом камне, этот древний артефакт сразу пометит меня магией как одного из зависимых слуг. И если в будущем я вдруг пойду против интересов Имерии, то просто получу неуправляемое магическое проклятие из-за нарушения «обета».
Об этом мне не раз рассказывал Гектор, который как раз полностью зависел от присяги на стеле. И это небольшой нюанс, который среди прочих, наследники только после совершеннолетия узнавали от главы семьи.
— А почему не дословно? — осведомился король, когда я отшагнула назад, стараясь не показывать исцарапанные жадным камнем ладони.
— Я… — больше трепета в голос… — не очень хорошо запоминаю. Я в чем-то ошиблась?
— Нет, — легко признал король. Повернулся к музыкантам, сидевшим у стены, качнул рукой и те дружно, словно только и ждали разрешающего сигнала, заиграли веселую танцевальную мелодию. А монарх спокойно продолжил. — Просто мы любим, когда за нами повторяют без погрешностей. Но насколько понимаем, у вас случились какие-то неприятности прямо в нашем городе? Вы переживаете? Мы чем-то можем помочь?
Он легким непринужденным движением взял мою руку и спрятал ее между своих ладоней. Я постаралась вытянуть руку, но мне не позволили.
— Ваше Величество, вы и так были к нам добры, оставив в прошлом глупую пограничную стычку, — ответила я, лихорадочно размышляя, через какое время, без нанесения оскорбления, я могу освободиться. — А сейчас, окруженные вашим гостеприимством, с успехом справляемся сами.
— И все же мы настаиваем на помощи. Вдовствующая герцогиня прислала совершенно душераздирающее письмо. А знаете что, попросим-ка мы своих младших братьев разобраться с этим делом, — продолжая говорить о себе во множественном числе, предложил Эдгардо. К моему облегчению младшие братья вообще не выказали ко мне интереса и даже не повернули голов, когда их упомянули. — Если наследница так очаровательно горда, то, возможно, младшая сестра или… лэра Камалия примут нашу поддержку?
— Как скажет Лидия, — после небольшой напряженной паузы выдохнула Мириам.
— Я, когда писала, сильно переживала, Ваше Величество. Но сейчас ситуация решается, — сообщила мачеха.
И я едва удержалась от облегченного выдоха. Но рано обрадовалась.
— То есть, — вдруг процедил Эдгардо, — ваша семья отказывается от королевского благоволения?
Оу. Еще немного и нас отлучат от двора. Проклятие! Придется выбирать между навязанной зависимостью и конфликтом, который мне сейчас был совершенно не нужен. «Если нельзя уничтожить врага, пригласи его на чашку кайши» — гласит старинная джунгарская поговорка.
