Скажи мне Эсмонд, что будет так…
Она закрыла лицо руками и тихо плакала, ожидая, что он подойдет, утешит и пообещает, что все у них будет хорошо, а это нападение просто недоразумение.
— Просто недоразумение? — взбесился Король, кинув волну гнева на жену.
Эйрин попятилась к двери, осознав, что озвучила свои мысли вслух.
— Ты не слышишь ничего? Их криков? Не чувствуешь, как по всему замку воняет обманом и горящими трупами? Сууука! — заорал он во все горло, скидывая с полок книги и коллекции, собираемые его предками тысячелетия — Надо было сразу убить его, а не приглашать в замок. Он ответит за все, Эйрин, слышишь?! За все! Я не пощажу его, когда он будет блевать кровью, моля о пощаде, отомщу за мой народ и за тебя, детеныш, и за твою мать!
Эйрин метнулась к нему, впилась ногтями в его накидку. Зверь, ее зверь, белый и прекрасный вырвался наружу, распространяя серебристое сияние, всю красоту нагатской природы.
— Что ты сказал? Мою мать? При чем сссдесссь она?
— Это твой родной отец! Пришел забрать тебя, но ему это не удастсссся. Рассдавлююю!
Его рваное дыхание вырвалось наружу. Грудь ходила ходуном. Глядя на жену он видел сходство. Ненавистное сходство. Видел его…
Его кулаки зачесались свернуть белую шею. Зверь вырвался наружу, обволок огнем ярости разум, затмил глаза. Ее зверь подавлял его. Их желтые глаза встретились, желая испепелить друг друга, а может и убить. Кто первым решил это сделать: он или она? Они так и не поняли. Его горячие и мощные руки обвились вокруг тонкой шеи. А в ее руке блеснуло жало клинка, поднятого хвостом. Оно впилось в темную плоть, рассекая кожу, дало алой крови выход, разрывая мышцы. Эйрин не хватало воздуха. Она хотела сделать желанный вдох, но не получалось. Хотела полоснуть клинком по рукам, обрубить их и жадно урвать воздуха, но Эсмонд своим хвостом выбил кинжал.
Змей обмяк в руках, повис безмолвной куклой в его руках, становясь прежней Эйрин с посиневшим лицом и холодными губами.
Осознание содеянного пришло потом, позже. Черной кошкой, царапающей душу и вывернув ее наизнанку, оставляя кровавые отметины.
Девушка в руках Эсмонда не дышала. Крик, полный отчаяния и ужаса вырвался наружу, перекрывая плач и страх. Заставляя сердце пропускать удары и умирать вместе с ней.
— Что ты наделал? — стонал Эсмонд, спрашивая Зверя — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?..
Зверь залез обратно, свернулся клубком, глядя на безжизненное тело и жалобно шипя.
— Я не хотеллл, просссти…
Король осторожно уложил жену на диван, придерживая голову, разжал холодные губы, своими горячими, вдохнув в ее легкие свой воздух. Глоток за глотком… Кусал, терзая синюю шею, впрыскивая в нее яд.
— Эйрин! Милая! Любимая! Не умирай! Бл дь, только не умирай или забери меня с собой…
Слезы катились градом по жесткому лицу, волевому подбородку из потускневших глаз.
Ее веки затрепетали, открывая сине — серебристые глаза. Королева села и сделала жадный вдох.
— Эсмонд! Что мы наделали? Как мы могли? — прошептала она глядя на свои окровавленные и липкие руки.
Король прижал тело жены, радуясь как мальчишка ее дыханию.
— Шшш! Детеныш мой! Не думай об этом! Прости меня! Только прости!
Она прижала свой красный палец к его губам.
— Не надо, виноваты оба.
Эсмонд облизнул его, улыбаясь, что ее кожа становится теплой. Заставляя сердце оживать, разгоняя по венам вместе с кровью бешеный адреналин. Желание овладеть ею здесь и сейчас потопило все чувства, заглушая боль и прогоняя поганой метлой смерть, еще больше распаляясь, растекаясь горячей лавой, извергаясь потоками ласки, которые она приняла, отдаваясь с не меньшей страстью. Облизывая его покрасневшие и зарубцевавшиеся раны, нанесенные ее Зверем, чтобы те затянулись быстрее. Зализывая боль.
Эсмонд чувствовал, что находится на грани, держа обнаженную жену в объятиях и боясь сделать больно, хотя куда уж…
Его руки скользили по гладкой и бархатистой коже, заставляя ее тело содрогаться от его ласк и каждый раз вздрагивая от его пыток. Именно сейчас его рот терзал ее соски. Которые набухли от посасывания и укусов, вызывая ответное желание дарить ему ласки и наслаждения. Ее руки потянулись к нему навстречу, обхватывая восставшую плоть. Чувствуя выступающие венки. Доводя мужа до экстаза.
Его палец прошелся по ее лону, раскрывая губки и скользя внутрь, горящую и сочную плоть. Он двинул им, массируя другим клитор. Ее синие глаза распахнулись, тело выгнулось дугой, а горячее дыхание обожгло его грудь.
— Вот так я прошу у тебя прощения, детеныш! Только так, как могу и умею…
Он поцеловал ее нежно, углубляя поцелуй и добавляя второй палец.
— Нет! Эсмонд! — закричала она, убирая его руку.
Эсмонд отшатнулся, отпрянул в другой угол, глядя на жену глазами, полными страха…
— Я не хочу…
Королева вздохнула, убрав с лица прилипшую прядь.
— Я не хочу, — повторила она — заниматься любовью, здесь! Отнеси меня в нашу спальню!
— Ох… — осознание игры пришло потом.
Эсмонд сузил зеленые глаза, заставив напускной гнев обрушиться на нее.
— Так ты играешь! Знаешь, мерзавка, мое больное место и все же рискнула?
Он схватил ее, сгреб с дивана, под её дикий хохот и отнес в спальню, где бросил Королеву на кровать.
— Сейчас ты узнаешь…
— Да, Эсмонд покажи мне, как ты меня любишь… будто в последний раз…
Оба вздрогнули. Каждый думал об этом все утро. И вот теперь, Эйрин произнесла то, чего боялись оба.
— Как в последний раз… — повторил за ней, ложась рядом.
Раскрыл ее бедра, созерцая ее влажный бутон. Мощным рывком проник в нее, вызывая ответный крик.
Навалившись всем телом, входил и выходил из нее, испытывая на прочность. Кто не выдержит первым и сдасться? Змеи молчали, поняв, что натворили, смирно лежали, не мешая двум влюбленным объясниться…
Его движения были нежными, уверенными и в тоже время сокрушающими. Он заставлял ее стонать, выгибаться, выкрикивая его имя. Смотреть в глаза и видеть в них блаженство. Их аромат страсти одурманивал, перекрывая противный запах. Не дав ей достигнуть оргазма, останавливал себя, снова окружал вниманием грудь, горошинки сосков и алый рот. Перевернулся, не выходя из нее, сел, прижимаясь горячей спиной к холодной спинке кровати, обняв за талию и прижав спиной к себе.
— Теперь твоя очередь доставлять удовольствие… — тихо промурчал он ей в ушко, покусывая мочку, спускаясь к нежной шее. Где еще совсем недавно были синяки от его пальцев. Поцеловал шелковистую кожу, оставив следы, как отметины, как клеймо.
Она приподнялась на немного, не выпуская каменную плоть из себя, опустилась вновь, дразня его.
— Моя девочка… — застонал
