и тавачии объезжали беков и следили за подсчетом. Любая война предполагает строгую дисциплину, эта война – дисциплину особую. Как заметил летописец: «Если к утру каждый бек не снаряжал для войска относящихся к нему людей, то был виновен».
О целях похода никто никому не говорил. Все могли только предполагать, кто теперь главный враг их государя.
Сам же Тимур посещал дома известных ему полководцев и беков, но не их самих, а в первую очередь их жен, он хотел выказать каждой из них почтение. Их мужья служили ему годы, проливали за него кровь, были верны ему, и женщины, ждавшие их из походов, заслужили это внимание. Жены встречали самого дорогого гостя в лучших нарядах, «с золотыми венцами, украшенными жемчугами и изумрудами». Тимур кланялся, говорил добрые слова и понимал, что скоро каждая вторая из них останется вдовой. Это еще если дело пойдет хорошо, ведь он задумал поход и великий, и опасный, и непредсказуемый.
В те же дни он отдал свою племянницу Севинч Кутлуг-агу, дочь младшей сестры Шерин-бек-аги, за своего сына – принца Умаршаха. Как-то и где-то они приглянулись друг другу, и между ними возникла любовь. Умаршах сказал отцу: хочу! Своими победами и мужеством принц заслужил это. Да и женитьба на двоюродных сестрах мусульманской религией не возбранялась. Тут же, на свадьбе, присутствовали и первые жены Умаршаха – главная, из рода Чингизидов, Маликат-ага, уже родившая ему много детей, и Лал Би Тукмак, из династии ширваншахов, с которой они поженились пару лет назад – это был династический брак с надеждой на важное потомство.
Войска собирались осенью 1390 года под Ташкентом, где Тимур решил перезимовать. Военный лагерь раскинулся на плодородных равнинах между Парсином и Чинасом, где могли пастись многочисленные стада. Тут государь решил переждать самые лютые холода. Армию комплектовали лично два его сына – Умаршах и Мираншах. Сюда прибыл и Султан Махмуд-хан, который числился номинальным ханом Мавераннахра. Они относились с уважением друг к другу – великий эмир Тимур и Султан Махмуд-хан. Подставной хан прекрасно понимал, что его жизнь, благополучие, жизнь его жен и детей, с которыми он двинулся на войну, находятся всецело в руках грозного эмира Тимура. А Великий Амир, как все чаще называли Тимура в армии, видел в Султане Махмуд-хане умного и достойного союзника его великим планам и помощника в их реализации, который всем ему обязан и не скрывает этого, и относился к Султану Махмуд-хану как к сыну. И всякий раз думал, как было бы хорошо, если бы хан Золотой Орды хоть на десятую часть проявил к нему ту же благодарность! Хоть на сотую! Но иногда наши желания, самые справедливые, оказываются пустым звуком, тщетой нашего сердца и разума. Господь словно закладывает уши и не желает слышать нас, когда мы произносим наши молитвы. Увы нам, увы!
Из Ташкента государь выехал в Ходженд, поклониться могиле шейха Маслахата. Раздал бедным десять тысяч кебекских динаров и уже в начале зимы вернулся в лагерь и слег. Простудился по дороге.
Пролежал почти месяц, заставив многих сильно побеспокоиться, потом пошел на поправку…
Беки Тимура взяли всего по две-три жены – самых молодых и быстрых. Какой еще будет дорога! Не брать же старших жен, которые воспитывают общих детей? Каждый простой воин также имел право взять несколько жен, но только за содержание одной из них в походе платила казна. Других жен воины Тимура могли брать за свой счет. В этом была своя сила – наличие женщин в обозе. Каждый бахадур знал, что в случае поражения его жена достанется врагу. Таков закон! И нет ничего позорнее! А если его убьют, то жена перейдет в распоряжение брату или другу. Одна не останется. И таков закон тоже.
Тимур взял в этот долгий и кровопролитный поход небольшой гарем, но день за днем на первый план все чаще стала выходить одна из его жен – самая юная, шестнадцатилетняя красавица Чолпан-Мульк, наездница и ловкая охотница. Тимур заполучил ее недавно, во время карательного похода в Могулистан. Чолпан-Мульк была дочерью родовитого могульского владыки. Ее отец сам приехал и поклялся Тимуру в верности, и государь пощадил его. Тем более что могульский владыка привез с собой любимую из дочерей. Пленница, наложница, подарок. Но каков оказался трофей! Чолпан-Мульк на удивление великолепно стреляла из лука – не хуже бахадуров Тимура. Хитрый отец приказал дочери вскочить на коня, пролететь по полю, преодолеть препятствия, потребовать лук и с лету поразить мишень десятью стрелами точно в яблочко. Все были восхищены! Искренне подивившись красотой и резвостью Чолпан-Мульк, великий эмир Тимур взял ее в жены – и не пожалел о своем решении. Чолпан давала ему небывалые силы, словно он пил из живого родника – пил и никак не мог напиться.
– Возьми меня в поход – только одну возьми! – как-то ночью прошептала она, когда они только двинулись по просторам Азии. – Я тебе и десять жен заменю, дорогой муж мой, и сто!
– Неужели? – рассмеялся Тимур. – Вот прямо сто и заменишь?
– Да!
Небольшой опыт в любовных утехах она компенсировала природным женским чутьем и желанием быть лучшей во всех отношениях. И ей это удавалось – все схватывала на лету.
– А тысячу заменишь?
– И тысячу заменю! Моей любви к тебе, повелитель, хватит и на тысячу жен! Правда-правда!
Он удивлялся ее дерзости и самоуверенности. Юная кошка! Она была непохожа на других женщин. В природной женской силе ей и впрямь трудно было подыскать ровню. Чолпан была само пламя, и оно загоралось сразу, как только она сбрасывала рубаху и прижималась к нему. Черные косы, смуглая кожа, чуть раскосые черные блестящие глаза. Гибкая, ловкая, сильная. Обжигающая. Способная возвратить немолодому мужчине юность. Это ли не сокровище?
– Отец говорил – если бы я родилась мальчиком, то стала бы великим воином, – делилась она с ним.
– Это хорошо, что ты родилась девочкой, – вновь смеялся он. – Воинов у меня тысячи, и один лучше другого. А ты такая одна, милая моя Чолпан.
– Вот и возьми только меня одну! – крепко обнимая его, обвивая ногами, шептала она. – Всюду буду с тобой! Хочешь, и в битвы будут летать с тобой! Хочешь?
Он обнимал и целовал ее.
– Нет, не хочу. Жди меня из битв.
– Буду ждать, буду!
Ночи с ней были долгими, и он забывал о ранах, о заботах, о том, что в мире кругом враги и надо ломать им хребты, а не то они сломают хребет тебе. Под мелодичное бренчание нескольких сонных
