– Раны заживают, – скупо выдохнул Майрон Синда вместе с дымом.
Фортуна, который занимался исцелением десятков дыр в шкуре Майрона, деликатно промолчал.
Когда они с Узхетом попали в сокровищницу, рив находился на грани. Утомление, кровопотеря и интоксикация вместе чуть не препроводили его за Кромку. Но не препроводили. Это впечатляло, – мало кто из магов был способен существовать без Дара, такие калеки быстро угасали, но не этот. На темени Синды притаилось клеймо Хаоса, и как знать на что ещё он способен?
– Рад это слышать, – сказал Узхет без какой-либо радости, – не будем больше терять время. Я попросил вас собраться ради попытки осознать, что произошло. Начнём с того, что нам известно. Илиас?
Молодой архимаг кивнул и прочистил горло.
– На Керн-Роварр напал колдун с высшим артефактом. Атаку удалось отразить, слава Джассару. Однако же это была диверсия, – пока малефик бушевал, в Зеркальный Оплот проникла группа моккахинов, задавшаяся целью похитить черновики. Они обошли все линии охраны, обнаружили тайный ход в сокровищницу и унесли бы книгу, не встань на пути наш достославный гость.
– Да, – кивнул мажордом, – а теперь объясни, чем занимались всё это время мы? Мы с тобой.
– За тебя не скажу, но я таскал работников со всех наземных коммуникаций вниз, в безопасное место. Не только их, но ещё семьи, а потом следил за тем, чтобы людей не тронули… эти, что внизу.
Архимаги взглянули друг на друга с пониманием.
– Перенёсся в башню, только когда перестало ощущаться присутствие эмблемы, там и встретились. Ты?
– Обезопасил башню, следуя протоколу, пробудил все защитные чары, заперся и следил за битвой с вершины.
– А я пыталась с тобой связаться, – подала голос Грандье Сезир. Древняя женщина-эльф стояла, прислонясь к стене и сложив руки на груди. – Кричала изо всех сил, но не докричалась.
– Ментальная сеть крепости оказалась расстроена, – устало прокряхтел Узхет, создавая себе кресло из фиолетового дыма, – я мог отдавать приказы, но не получал докладов. Простите, что не заподозрил, в тот момент моё внимание…
– Мы понимаем, старина, – милостиво сообщила женщина-эльф, – не кори себя.
– Ты сама уже была старой, когда мои предки сидели на деревьях, – едко подметил маг, – и не перебивай, пожалуйста, наёмница. Скажи лучше, как ты заметила их?
– Моккахинов? – Одна её бровь приподнялась, улыбочка являла высшую степень превосходства. – Этих ублюдков только слепой бы не заметил, Узхет.
– Клевещешь. Магия защищает крепость превосходно, – вмешался Илиас Фортуна. – Могу я сказать откровенно? Здесь, в Оплоте, может быть, в этой комнате, находится предатель. На телах моккахинов найдены артефакты, делающие их незаметными для части нашей системы безопасности. К моменту их проникновения внутрь хранитель ключа уже был уничтожен и лежал в укромном местечке. Они точно знали, куда идти, и то, что Грандье Сезир заметила моккахинов, – чистая случайность. Надеюсь, мы все понимаем, что происходит?
Фринна Белая Ворона с интересом слушала, хотя мало что понимала. Возникла напряжённая пауза, сейчас скажут, что происходит.
– Шивариус Многогранник умер, – провозгласил Майрон, – но дело его живёт. Моккахины служат Ордену, который, как сообщила госпожа Сезир, возглавлял этот мерзавец. Существо, с которым я дрался, – его, Шивариуса, отродье. Вывод прост: Орден Алого Дракона попытался заполучить черновики.
С этим никто не стал спорить.
– Её зовут Зиру, – добавил Узхет Кошмар, – и она действительно его отродье.
– Женщина? – Рив оказался не на шутку удивлён. – Впрочем, какая разница? Она выжила?
– Единственная, – ответил Фортуна. – Другие пытались задержать меня и дать ей уйти, но, когда их не скрывает мрак, моккахины становятся куда как менее опасными.
Слово перенял Узхет:
– Сейчас Зиру и колдун, чьего имени мы ещё не знаем, находятся под надёжной опекой и понемногу восстанавливаются. Когда окрепнут достаточно, я применю все накопленные навыки чтобы вытянуть истину, а когда учитель поправится, Орден узнает какова на вкус наша месть.
– Уф, – женщина-эльф оттянула ворот куртки, показывая, насколько впечатлена и напугана, – ты такой грозный, что я прямо вспотела, Узхет! А теперь, пожалуйста, отпустите нас уже! Если я правильно поняла, мир скоро погибнет, а мне надо ещё всех любовниц навестить, попрощаться.
– Пожалуйста, держи это при себе, – попросил Фортуна.
– Сказала портовая шлюха, когда ты спустил портки! – оскалилась древняя бессмертная.
– Боже, дай нам сил. – Фортуна обернулся к мажордому. – У меня есть просьба.
– Говори.
– Прошу поместить меня и всех радужных магов под арест, пока не проснётся учитель.
– Понимаю, но не разделяю. Учитывая историю твоих отношений с покойным Шивариусом, Илиас, я готов положиться на тебя сейчас.
Майрон и Райла переглянулись. Лет семь или даже восемь назад они оба присутствовали в Гильдхолле, когда люди Шивариуса Многогранника устроили там диверсию. В тот день погибло много волшебников, а Илиас Фортуна уцелел чудом… Обгорел почти целиком, но выкарабкался. У него были очень сильные причины ненавидеть Второго Учителя.
– Глупо, – настаивал Фортуна, – особенно сейчас, когда Авангор больше не стоит на страже. Ты должен действовать, не боясь, что кто-то ударит в спину. Разумеется, я не единственный, достойный подозрений, но из всех – самый опасный. Изолируй меня, а потом спокойно займись остальными…
– Довольно, – приказал мажордом, – сейчас ты нужен мне на свободе, и я не верю в твою вину. Если же ошибаюсь, то нестрашно, поверь. Мне хватит сил, чтобы уничтожить и тебя, и твоих людей.
В голосе старика не было сомнений, его аура распространила такой мощный и пугающий фон, что в Драконовой зале настали сумерки. Лаухальганда противно закричал, принялся шипеть.
Через несколько ударов сердца вновь стало светло.
– Мастер Синда, – Кошмар обратился к Майрону, делая ударение на обращении «мастер» вместо «чар», – мне известно, что Хранитель Истории выразил вам нашу общую глубокую просьбу. Решение принято?
– Да. – Майрон затянулся. – Но сначала скажите, что мне делать вот с этим?
В левой руке седовласого лежал меч, который не удавалось выбросить. Пальцы могли свободно перемещаться по рукоять, но стоило попытаться разжать их все, как… ничего не происходило. Меч не позволял.
– Янкурт, отпусти его, – попросил Узхет.
Майрон испытал сильный зуд на языке, слова сами рвались наружу:
– Хлебни мочи. Вы отняли мои ножны и теперь они мертвы, а в зеркало я не вернусь.
Меч вполне мог передать свои мысли невербально, архимаг Узхет услышал бы, но страшному клинку захотелось принудить носителя произнести их.
