У него дергается глаз. Два или три раза. Потом я просто отвожу глаза и шагаю дальше.
До ресторана осталось всего чуть-чуть.
Это самое чуть-чуть Ник идет следом за мной молча.
И когда я замираю — он налетает на меня. Ничего… Мои ноги настолько крепко врастают в гравий дорожки, что даже врежься в меня динозавр, ему и тому не удалось бы сдвинуть меня с места.
— Энджи… — он снова вопросительно трогает меня за локоть, а я закусываю губу, глядя вперед.
На ресторанную парковку. Точнее — на серый гелендваген, запаркованный на самом её краю. И на парочку, пытающуюся друг друга сожрать в шаге от неё.
Немножко, но ошиблась.
С обедом Артем Валерьевич закончили. С основной его частью. Перешли к десерту.
Сегодняшний десерт — карамельная блондиночка с длинными от ушей ногами. Та самая, что пыталась занять мое место на скачках. Или это я пыталась занять её место?
— Эндж… — голос Ника звучит… понимающе. Он тоже все разглядел.
Я разворачиваюсь на пятках и шагаю. Куда-то. Обратно? Без разницы, лишь бы подальше отсюда.
Нет, я не плачу.
Я ведь не была в него влюблена. Не была?
Я ведь… Я ведь все понимала. Все было так очевидно. Он и женщины… Простые решения, легкие связи.
Так зачем я отщипнула для него себя? Пусть даже крошечку. Зачем?
У таких вещей нет рациональных объяснений.
Зато если последствия.
Шум в ушах, сквозь который я не слышу Ника.
Жар, плавящий кожу изнутри.
Капли бегущие по губам.
Я слизываю их языком, думая что это снова слезы. Оказывается — кровь…
38. Ник— Да твою ж мать…
Это выдаю я, а Энджи будто зависает, когда из носа начинают бойко падать алые капли. И мне, отчаянно желающему вернуться на парковку, и пересчитать своему дорогому начальнику зубы, приходится остановиться и зарыться в карманы. Находится и пачка бумажных платков. Даже не початая.
— Идем, — я стаскиваю Эндж с дорожки ведущей к ресторану, увожу к первой попавшейся скамейке.
— Садись.
Она могла бы огрызнуться, могла бы возразить, но просто подчиняется, явно все еще оставаясь в состоянии аффекта.
Второй раз за день, между прочим.
Что произошло в конюшне — для меня до сих пор загадка. Скорей всего, часть информации нужно спрашивать не с Эндж, и возможно даже не мне.
Впрочем, об этом я подумаю чуточку попозже.
Я откладываю на потом разборки с причинами, потому что здесь и сейчас нужно разобраться с последствиями.
И бледная Эндж, с лицом испачканным в крови — это страшно.
Я набираю медпункт без лишних разговоров.
— А я как раз собиралась тебе звонить…
— Твоя помощь срочно нужна Анжеле, — я перебиваю мурлыканье Юлы, которое сейчас совершенно не к месту, — подойди в сквер у фонтана. И не забудь чемоданчик.
С минуту с той стороны трубки царит молчание, потом — Юля оживает.
— Уже бегу. Куда подойти? Это там где желтые скамейки?
— Справа от фонтана, — повторяю я.
Сбрасываю, опускаю глаза, гляжу в расширенные зрачки Эндж.
— Это всего лишь кровь, — хрипло шепчет она, — сейчас она закончится и не надо никого дергать.
— Когда закончится, тогда и не будем. Постарайся успокоиться.
— Я не нервничаю, — ложь сегодня ей плохо дается. Будто я не знаю, что она обычно прячет внутри себя.
— Да ну, — я иронично приподнимаю бровь, — а кровь у тебя хлещет просто так? От счастья, надо полагать?
— Можно мне другой платок?
Кроткий голос Анжелы — еще один симптом близости к нервному срыву. Она просто не умеет быть такой. Только когда силы уже совершенно заканчиваются.
— Энджи, — я забираю у неё использованный платок — чудом не чертыхаюсь, потому что тонкая бумага оказывается насквозь пропитана кровью, хоть выжимай, — перестань сопротивляться помощи. Тебе она сейчас нужна. И не только тебе.
— От тебя?
Её тону очень не хватает привычной язвительности. Потому что это могло прозвучать ядовито, хлестко, а звучит слабо.
— От меня.
Она кривит губы, качая головой. Я не удивлен. Что ж, и свой ряд методов я тоже уже утвердил.
Я все равно сделаю, то что должен. И сейчас тоже.
Да где, черт возьми Юла?
Я бросаю взгляд на часы и понимаю — прошло уже семь минут с момента моего звонка. И да, медпункт не очень близко, но её же даже на горизонте нет!
— Ник, еще платок.
Еще одной пропитанной бумажной салфеткой в моей руке становится больше.
Объемы покидающей тело Эндж крови меня пугают. Я видел ломаные носы, и носовые кровотечения — в переизбытке, но тут кровь даже и не думает останавливаться. Течет себе и течет. И не мелкими капельками как из лопнувшего капилляра, а вполне себе бодрой капелью.
Что-то определенно не так.
Пальцы свободной руки снова берутся за телефон.
Алена берет не с первого гудка, но все-таки быстро.
— В срочном порядке пришлите кого-нибудь из официантов со льдом в сквер к фонтану.
— Что-то случилось?
— Анжеле Леонидовне стало плохо.
Девушка охает и сбрасывается, явно, чтобы кого-то побыстрее напрячь.
Я наконец вижу торопливо шагающую в нашу сторону женскую фигурку с медицинским чемоданчиком, но… Это не Юля. К нам с ошалелыми глазами подлетает Шура, наша непутевая стажерка.
— Юлию Александровну затошнило, — бодро сообщает она, — давайте я первую помощь окажу.
Токсикоз у Юл — явление редкое, но меткое. Время выбирает безошибочно, является тогда, когда точно было не надо.
При всей моей лояльности, но Шуре можно доверять первую помощь только своему заклятому врагу.
— Померяй давление, — решаюсь я на меньшее из зол, — и сгоняй до служебной парковки, подними водителя. Нам нужна машина, чтобы отвезти Анжелу Леонидовну в больницу.
— Куда? — Эндж впервые за несколько минут подает признаки того, что слух ей еще не отказал, — я никуда не поеду. С чего?
