Он сразу увидел, как на ее лице отразилась паника, и быстро свернул свой блицкриг.
Нет, нет, родная. Не надо нервничать. Я не давлю.
Ты не давишь?! Ах, ты не давишь? нервно посмеивалась Маша.
Мы же не обязаны прямо сейчас детей делать. Давай поживем вдвоем. Признаться, я тобой еще не очень готов делиться, он убавил голос до соблазнительного шепота, Но я бы очень хотел сделать тебя своей женой как можно скорее.
Миш, она приняла его сладкий поцелуй, понимая, что так он уговаривает ее согласиться, Ты что, делаешь мне предложение?
Да. Выйдешь за меня?
Выйду, не раздумывала ни секунды.
И не страшно? поддразнил Симонов, Вдруг не уживемся?
Проверим, прагматично заявила Маша, Ты же на меня не давишь со сроками?
Не давлю, но хотелось бы летом.
Симонов!
Ладно-ладно, уговорился он, Я тебя к маме весной отвезу. Вот она не давит, а ставит перед фактом. И никуда не денешься.
Хитрец.
Маша засмеялась, полагая, что вряд ли выдержит осаду со стороны Елены Сергеевны. А уж если и ее родители включатся.
Хочу летом выступить сольно на соревнованиях, заявила на Мишке, А в сентябре можно и пожениться.
Симонов вздернул бровь недоверчиво.
Не смотри так, ущипнула его за щеку Маша.
Как?
Как будто я тебя собралась прокатить.
С тебя станется.
Ну а ты сделай так, чтобы не прокатила.
Ох, девочка, я всю жизнь буду это делать. Мне никогда не надоест.
И он уложил ее на диван, чтобы в очередной раз развеять все сомнения и доказать, что счастливы они могут быть только вдвоем. Маша давно уже в этом убедилась, но продолжала прикрываться маской сомнений. Уж слишком хорош был ее Медведь в чувственных уговорах, горячих заверениях и вечных клятвах.
Эпилог
Лето Миша встретил со смешанными чувствами. Он был счастлив и доволен. В ЗАГСе его родного города лежало их с Машей заявление. Решили пожениться в августе, поддавшись уговорам родителей, что осенью слякоть и нет смысла тянуть. В общем, Миша был готов расписаться в любой день, но предки требовали формальностей. Особенно настаивал Машин папа, удивляя этим даже свою дочь.
Раз женитесь, давайте нормально. С цыганами и медведями, требовал Виктор.
Медведь один точно будет, обещал Мишка, охая от незамедлительного тычка локтем в бок от невесты.
На самом деле никаких лишних гуляний не планировали. Роспись решили назначить после обеда, чтобы потом сразу поехать в ресторан. Гостей звали немного, но со всех окрестных городов. Родственники, разумеется, друзья из Москвы и Тулы. Мишка еще думал о Геллерах. Хотел видеть дядю Сашу и Настю, но было как-то неудобно при этом игнорировать Глеба.
Это твоя свадьба, Миш, твои гости, уверяла его Маша, Все удобно. Ты не обязан Глеба звать, если не хочешь.
Да-да, кивал Симонов, соглашаясь.
Маша, безусловно, была права. Но загвоздка в том, что Мишка сам не знал, чего хочет. Он уже давно не злился на старого друга, и смутно представлял свою свадьбу без Глебыча. Однако и звонить ему рука не поднималась. Сколько они не общались? Два года почти. Миша понятия не имел, чем живет и дышит Геллер сегодня. Знал только от общих знаковых, что он обосновался в Идоле.
Поэтому Миша испытывал неуютное волнение, узнав, что Глеб записался на соревнования в Туле. Его имя появилось в списке в последний момент. Как знал, что это первая движуха, которая полностью легла на плечи Симонова по организации. Тульский, как и обещал, наделил его полномочиями управляющего, отошел в сторону и теперь позиционировал себя, как обычного атлета. Миша ушел от Джедая. Расстались мирно, друзьями. Андрей все понял и благословил.
Первые соревнования не составили для Миши особого труда. Да, были некоторые сложности с организацией, но по большей части из-за отсутствия опыта. Однако все нюансы они отлично утрясли вместе с Машей, да и тренеры изо всех сил помогали. Нашлись даже спонсоры и обещали быть местные СМИ. В общем, для первого раза Мишка поставил себе уверенное «хорошо» и с нетерпением ждал гостей.
Единственное было странно самому не участвовать. Настолько он был пропитан соревновательным духом и жаждой побед, что весь чесался, понимая, что придется пропустить этот раз. Кроме логичного отсутствия времени на должную подготовку, Мишка еще и травму заработал. Зарубился с Машкой на кольцах. Дурак. В итоге потянул трапецию. Именно это окончательно вычло его из соревновательного списка участников.
Ты собирался выступать, Миш? Серьезно? негодовала Машка, Да тебя же будут дергать всю дорогу. Давай мы по очереди. Сегодня я. Ты потом. Тем более спина.
Да, знаю-знаю, ворчал Симонов.
В душе он лелеял план, что зарубится с Геллером и И это будет, как в старые добрые времена. Маше он об этом не говорил. Даже не сказал, что Глеб приедет. Сам не знал почему. Скорее всего, потому что эмоции по этому поводу были странными и путанными. Не было смыла перед выступлением загружать Машку собственными глупостями. Ей и личных нервов хватит.
В этом вопросе он был более чем прав. Маша зарегистрировалась в группу начинающих атлетов, много готовилась, еще больше нервничала. Ее регулярные занятия с личным тренером не прошли даром. Она нарастила показатели и не стыдилась теперь продемонстрировать все свои достижения на соревнованиях. Правда, ее немного пугал размах. Даже в scaled версии были весьма серьезные соперники. Миша уговаривал, что главное участие, победить себя, получить кайф. Машу это успокаивало, но на время. Все равно нервничала. И за себя, и за турнир, в который они вложили столько сил. Знать про Геллера ей и правда было лишним.
Но увидела она его почти сразу. Сложно было не заметить высокого, широкоплечего блондина, который едва зашел в зал, привлек внимание многих. Хотя Маша не встречала Глеба с самой школы, без труда узнала его, прервала разминку, подошла к Мишке.
Это Глеб что ли? проговорила она тихо, кивая на Геллера, который весело болтал с Антоном, поправляя сумку на плече.
Он самый, усмехнулся Миша, Не запылился.
В этот момент бывший друг обернулся и нашел Мишку глазами. Симонов склонил голову, приветствуя.
Так на отца стал похож. Ты знал, что он приедет?
Да. Зарегистрировался в последний момент.
Все в порядке? Маша участливо потрепала его по плечу.
Конечно, широко улыбнулся Мишка.
Поговоришь с ним?
Не знаю.
Миша знал, что поговорит. Не получится у него игнорировать Глеба. Глупо лелеять старые обиды, особенно, когда сам счастлив. Но рваться в бой Симонов тоже не спешил, как и посвящать Машу в свои сумбурные чувства. Опять же, чтобы не передергивать соревновательный настрой. Но даже это понимание не удержало Симонова от едкой ремарки:
