Книга Элеонора. Кровные узы - Злата Линник

В дачном поселке неподалеку от Мшинской было пусто и удивительно спокойно — как раз то, что требуется человеку в глубокой депрессии. Дачники, проводящие здесь целое лето, выехали еще месяц назад, как только случились первые заморозки. Они увезли с собой крикливых детей, гавкающих собак и кошек, в самое неподходящее время устраивающих концерты и бурные выяснения отношений. До выходных, когда кто-то из них вернется сюда в сопровождении шумной компании, жаждущей шашлыков и развлечений на свежем воздухе, еще далеко. Впереди несколько дней, полных тишины и уединения.

Худой, коротко стриженный мужчина, в изрядно поношенном темном кимоно, отложил в сторону пилу и, достав пачку «Арктики», задымил, прислонившись к стене недостроенной душевой. Не то чтобы он кого-то боялся, просто чувствовал себя увереннее, зная, что никто не может застать его врасплох.

В последние несколько дней он ходил и действовал как автомат, стараясь ни о чем не думать. Все рухнуло, как будто ему переломили хребет или выдернули ту самую подпорку, на которой держится небо.

Он даже не помнил скандала, который закатила ему жена. Старшая дочка тоже чего-то вякала; с ее голоса, не иначе. Единственно, что имело значение, — книга исчезла, и та сторона жизни, которую он уже считал главной ее радостью, исчезла вместе с ней. Это все равно, что после домашнего кинотеатра с плазменной панелью быть вынужденным смотреть черно-белый «Рекорд». Мир стал плоским и разом лишился всех красок.

Он обшарил каждый сантиметр газона, исползал на четвереньках весь подвал, расспросил дворничиху, а потом окрестных алкашей и побирушек, пообещав ящик «Абсолюта» тому, кто вернет ему пропажу. Предложение нашло широкий отклик в массах. Чего только ему не притащили: разрозненные тома Брэма, Большой Советской Энциклопедии, даже увесистый том «Артиллерии» пятьдесят какого-то года издания. К вечеру следующего дня он понял, что все без толку. Взяв на работе отпуск за свой счет и оставив на кухонном столе маловразумительную записку, он уехал на родительскую дачу, пообещав удивленной маме наконец-то построить там сарай, разобрать оказавшийся ненужным курятник и наколоть дров на весь следующий сезон.

Именно с колки дров он и начал, стараясь по методу японцев заглушить стресс тяжелой монотонной работой. К вечеру куча досок и ящиков, занимавшая весь двор, исчезла, а вместо нее под навесом выросла аккуратная поленница. Странно, но легче от этого ему не стало. Может, забить на все и напиться? Нет, рано или поздно придется трезветь со всеми вытекающими: головная боль, пустые карманы и бесконечное отвращение к самому себе. А может, лучше взять да и утопиться? Не пойдет, для того, кто с детства прекрасно плавает, задача не из легких, да и вода уже холодная, противно как-то.

Сон упорно не шел, и, проворочавшись без толку около часа, он вышел во двор и, чтобы заняться хоть чем-то, решил устроить себе ночную тренировку.

В лунном свете все казалось каким-то нереальным, совсем не таким, как днем. Сарай, яблони и стена соседнего дома выглядели театральными декорациями. Почему бы немного не пофантазировать: поленница — это крепостная стена, дачный домик — дворец, который он должен охранять от представителей враждебного клана. Во всяком случае, тренироваться с такими мыслями будет как-то веселее. Жаль, не захватил с собой деревянное оружие. Хотя вон тот черенок от лопаты подойдет, во всяком случае, по длине.

Тренировку следует начать, как велят традиции, соблюдая все полагающиеся церемонии.

Мужчина с сосредоточенным видом уселся посреди двора, поджав ноги под себя, как положено всякому, кто посвятил себя изучению боевых искусств. После пятиминутной медитации он взял импровизированное оружие, которое лежало справа от него, поставил вертикально перед собой и, перехватив левой рукой, поместил его с левой стороны. Далее по ритуалу следовал рэй — поклон тому, кто будет партнером по тренировке. За неимением такового поклон был сделан куда-то в пространство в направлении старой яблони.

Для начала повторим что-нибудь базовое, просто в качестве разминки. Ич-ни-сан, ич-ни-сан-ши. Теперь ката в двадцать одно движение. Хас-со-но-камаэ, екомен-учи; не зря разучивал столько лет, легко идет, на одном дыхании. А затем все десять субури по порядку. Перейдем к более сложным вещам, к примеру работа от двух противников. С первым справимся одним ударом, а теперь — с разворота... Жалко, что я не настоящий самурай и передо мной нет настоящих врагов. Смерть в бою, что может быть лучше и почетнее... и разом избавит от всех проблем. Окажусь во владениях Аматерасу, а потом мне дадут новую жизнь, которую я проживу совсем не так, как эту.

Но тут перед ним как по волшебству возник настоящий, реальный противник. Из-за старой яблони прямо на него выскочила очаровательная японка, как будто взятая из фильма Тарантино.

Японку можно было бы назвать прекрасной и нежной, как лепесток цветка, если бы не два самурайских меча, которыми она вращала, безостановочно кружась вокруг опешившего Эдуарда Котейкина. Помимо своей воли тот с удивлением отметил, что при достаточно быстром движении не сдвинулась с места ни одна прядь волос в ее умопомрачительно сложной прическе и не шевельнулась ни одна складочка ее шелкового кимоно, завязанного традиционным японским бантом, похожим на подушку.

Но восхищаться было особенно некогда. На него налетел сверкающий стальной вихрь. Совершенно верно, он только что мечтал о почетной смерти в бою, но сдаваться просто так он не собирался, тем более даме, будь она хоть тысячу раз мастером меча. В конце концов, самурай он или где? И какая на фиг разница, что он совсем не японец, а самураем назвал себя сам, еще в ранней юности заболев боевыми искусствами. Жаль только, что вместо нормального оружия у него в руках обломанный черенок от лопаты. Но тут же Эдуард-сан обнаружил, что держит в руках настоящую катану, и принял это как должное, даже не удивившись как следует.