Мои пальцы легли на лицо мужчины. Я почувствовала ту же гармонию и силу, что и в себе, что и в накопителях. Только вот Малейва можно было трогать сколько угодно. Я и трогала, заново изучала его: перебирала мягкие пряди белых волос, очерчивала пальцами скулы, губы, слушала безупречный сердечный ритм. Мне хотелось еще прижаться к нему, раствориться в его сиянии, но я удержалась. Итак слишком чудно веду себя…
— Регина, — мягко потревожил меня альбинос. — Пора.
— Да, конечно… — голос мой звучал непривычно сладко, и сочился медленно, как мед с ложечки. Должно быть, состояние просветления меня опьянило. Понимаю теперь, отчего на лицах поживших лирианцев такое блаженное выражение!
— Регина!
— Да-а-а?
— Пора. Возьмите себя в руки. Вы помните, что нужно сделать? Оттащите меня от кристалла, как изменятся цвета моей ауры. Не раньше и не позже.
— Поняла, — мурлыкнула я, следуя к нужному эо-ши.
Малейв посмотрел на меня несколько обеспокоенно — не тронулась ли я умом? — после чего коснулся эо-ши. От кристалла к владетелю побежала сила. Она заполнила его изнутри, подсветила каждый орган, каждый волосок, каждую клеточку… Я завороженно смотрела, как взаимодействуют накопитель и мужчина, и ожидала, когда же фиолетово-яркая аура Малейва сменит цвет.
Что-то начало меняться, но цвет ауры оставался прежним. Настал переломный момент; накопитель начал тянуть с Гоина энергию. Сияние в теле мужчины начало меркнуть. Я несколько раз порывалась оттащить Гоина от кристалла, но каждый раз себя останавливала: рано. Потороплюсь, и все испорчу.
«Он умирает, — мелькнула в голове мысль. — Подумай, Регина: владетельницей сможешь стать ты. Так воспользуйся шансом! Всем будет выгодно, если этот обесцвеченный цент умрет. Кристалл зарядится. Народ в Дарне начнет ликовать. А ты отомстишь всем, кто делал тебе больно. Людям ничего не останется, кроме как принять тебя в качестве главной!»
Здравая мысль. Альбинос все-таки допустил промах — доверился девчонке, которую знает меньше месяца. Разве можно этот шанс упустить?
Можно! Еще как! Я же специалист по профукиванию шансов.
Я оттащила обесцвеченного от эо-ши. Он был без сознания, сердце его не билось. Меня это не испугало, в состоянии просветления я видела, что в его теле есть жизнь. Можно было даже отследить, как заново открываются в теле потоки энергии. Пока мужчина лежал на полу, а его сердце готовилось к «запуску», я держала его голову у себя на коленях.
То, что сейчас происходит, это реально, или чудится? Разве может этот прагматичный тип, которому всегда нужны гарантии, довериться мне? Мне, девушке, которую он знает меньше месяца! Он ведь умирал, по-настоящему умирал. И доверил мне свою жизнь. Почему?
«Да все просто, дура ты этакая! — появилась мысль. — Он знает, что ты в него влюблена. А также знает, что он — твоя надежда на лучшую жизнь. У кого еще может быть лучший мотив сохранить его жизнь, как не у тебя?»
Что говорил Гоин про влюбленность? Гормоны, инстинкты и влечение. Примитив… ну и что! После долгих лет в замороженном состоянии проснувшиеся инстинкты и желания для меня — это счастье. Пусть оно будет недолгим, неправильным и непонятным, пусть. Зато — будет. Я больше не буду вспоминать в кошмарах того, светловолосого владетеля из Веронии, который сделал меня ненормальной. Я буду вспоминать этого владетеля, который сделал меня нормальной.
А я еще ругала Маришку за влюбленность в Тоя Ильмонга! А сама-то. влюбилась в человека, который для меня абсолютно недоступен.
Скоро он очнется и снова станет недостижимым. Но пока что… пока что он мой.
Я склонилась ниже, к самому лицу альбиноса. На уровне ощущений меня тянуло к нему сверхъестественным образом, даже хотелось потереться о него, как кошки иной трутся о хозяев. Не осознавая, что будет, если он вдруг очнется в этот момент, я коснулась его губ своими.
Первый мой поцелуй. Первый — настоящий. Хотя… разве это поцелуй? Так, просто касание… Я медлила, не решаясь отстраниться и запоминая ощущения. Как сердце громко бьется…
Это его сердце!
Я шарахнулась в сторону, осознав, что альбинос вернулся к жизни.
Он открыл глаза сразу после того, как его голова с неприятным звуком встретилась с твердой породой пещеры. Застонал, протянул руку к макушке, пощупал… Живой, зараза белобрысая! Я рассмеялась, выплескивая скопившееся за день напряжение, и радость, и он, услышав мой смех, улыбнулся.
Гоин быстро пришел в себя. Не знаю, что он с собой сделал, и зачем. Знаю лишь, что он доверил мне свою жизнь. Мне! А не Аркадию, и не своим людям. Одно только это удивительно, поразительно и невероятно.
Два эо-ши, включая тот, которого мы касались, остались в хранилище. Центаврианами была установлена новая защита, кое-какие ловушки были изменены. Мужчины по приказам альбиноса перемещали плиты и скопления камней, меняли проходы, пару раз и я поднимала камни. Больше эти темные ходы не пугали. Может, потому что я находилась в состоянии просветления, а может, потому что я уже знала — бояться нечего. Особенно, рядом с такими мужчинами.
«Закрыв» хранилище, мы вышли в лес.
Там нас ждали оставшиеся центавриане с Ветровым. Здоровяк пребывал в унынии. Как все поменялось: обычно я — угрюмая и колючая, а владетель — надменный и холодный. Но после приключения в хранилище я чувствую себя обновленной и никак не могу справиться с улыбкой, которая точно приклеилась к лицу. И Малейв тоже выглядит довольным, хоть и усталым.
Гоин коротко рассказал о том, что мы нашли в хранилище.
Ветров не задал ни одного вопроса, ничего не уточнил.
Он просто кивнул. Просто — кивнул. Человек, который мечтал оказаться в хранилище! Ученый-энтузиаст, который занимался настройкой приборов, проводил расчеты, изучал аномалии, но своими глазами хранилище так и не увидел. Хранилище увидела девчонка без высшего образования, горничная, и она же прикоснулась к великому.
Вот так Звезды играют с людьми.
Нужно срочно развеселить Аркадия. Я весело сказала ему, намекая на Гримми:
— Ве-е-е-етров, не расстраивайся! Не везет в работе, повезет в любви.
Аркадий обратил на меня взгляд тяжелый, как камень.
Я прикусила язык. Кажется, совсем не то ляпнула…
— Пора заканчивать, — сказал альбинос.
У входа мы не задержались. Те системы защиты, что устанавливал еще Ферис Голд, не отключили, а перенастроили, так, чтобы они работали аккурат у самого входа, а не поблизости. Именно из-за них зона деструкции и разрасталась — они реагировали на любую технику, на пролетающие рядом аэрокары, и автоматически считывали их как помехи. А что касается самой зоны деструкции, в ближайшие несколько сотен лет она никуда не пропадет. Отрицательная энергия долго рассеивается.
Обо всем этом мне рассказывал не Ветров — он шел насупленный, и не владетель — ему было не до меня. Я весело болтала с теми самыми чопорными, неприветливыми центаврианами, которые раньше у меня вызывали у меня только неприязнь. В состоянии просветления я стала гораздо говорливее и чувствительнее. Мир ощущался, как нечто прекрасное, и люди вокруг — тоже.
