Жены знатных горожан имели право носить платье со шлейфом определенной длины. Это касалось только жен олдерменов, по своему положению приравнивавшихся к джентри. «Законы о роскоши» людям низших званий предписывали носить только грубое сукно стоимостью не выше 12 пенсов или полотно, и запрещали использовать серебро в отделке оправ ножен. Тем не менее, горожане стремились не отстать от феодалов в роскоши своей одежды, и украшали ее дорогими мехами, драгоценными камнями, золотом и серебром.
Страсть к роскоши дошла до того, что во времена Эдуарда IV в 1463 г. был принят закон, регулировавший расходы на одежду и позволявший мэрам, шерифам и олдерменам носить мех куницы и белки, а их слугам ливреи, подбитые мехом. Городской совет Бристоля тоже пытался сдержать расточительность своих должностных лиц и уменьшить их расходы на мех. Было установлено, что мэр не должен тратить в год более чем 6 ф. 13 ш. 4 п., шериф — 5 ф., каждый бейлиф, рикордер и городской клерк — 6 ш. 8 п., оруженосец мэра — 4 ш., каждый разъездной бейлиф и сержант мэра — 2 ш.
Оригинальный довод в пользу роста уровня жизни горожан в конце XV в. приводит X. Суонсон: несмотря на сокращение численности жителей Йорка в конце XV в. перчаточное производство в городе процветало. Для богатых ремесленников и горожан дорогая одежда была своеобразным вложением денежных средств, и поэтому она часто упоминалась в завещаниях.
Рост самосознания горожан особенно наглядно проявился в изменении воззрений на социальное место женщины. К XIV–XV вв. значительно выросла хозяйственная и правовая самостоятельность женщин-горожанок. В документах того времени довольно часто встречаются сведения не только о работавших по найму прядильщицах или ткачихах, но и о женщинах-мастерах различных специальностей. Женщины начинают заниматься торговлей наравне с мужчинами. Например, в 1344 г. в «Обычаях города Бристоля» особо оговаривалось, что «женщины-пивовары, которые продают эль вопреки ассизе, будут штрафоваться в соответствии с их проступком».
Более того, в таможенных отчетах встречаются имена женщин, участвовавших во внешней торговле. Чаще всего это были вдовы купцов, которые продолжали или заканчивали дела своих мужей. Если Уильям Берд, имевший двух сыновей, завещал жене и трем дочерям кроме прочего наследства 20 бочек вайды и 5 бочек железа, то предполагается, что они будут их реализовать. Крупнейший купец и судовладелец Джон Бертон оставил своей жене Изабелле кроме недвижимости, наличных денег и утвари товаров на сумму в 200 ф., 8 мешков шерсти и 1/4 часть собственности на корабль “le Maria de Bristollia”.
Если купец умирал внезапно, то было вполне естественно, что жена заканчивала вместо него начатое дело. Так, Джоанна, вдова Уильяма Роули-старшего, в 1479 г. получила сахар, а в 1480 г. масло и воск из Лиссабона, а также вайду и вино из Испании. В этом же году на имя Маргарет, вдовы Томаса Роули, прибыло три груза вина из Бордо, один — масла из Севильи и из Фландрии марены на 82 фунта. Таможенные отчеты времен правления Эдуарда IV называют 7 женщин-торговцев, которые, вероятно, были вдовами купцов, и 8 других, участвовавших в импорте и экспорте товаров. Часто, когда муж отсутствовал, жена получала товары или деньги, причитавшиеся ему.
Женщины в рассматриваемое время в Бристоле владели недвижимостью — имели права собственности или арендовали землю и дома. В завещании Джона Бертона 1454 г. упоминается сад, принадлежавший Джоанне Эрли (вдове), который арендовал у нее Джон Ньютон. В этом же завещании есть сведения о Маргарет Пайк, которая арендовала участок с постройками у Уильяма Тавернера, джентльмена. Правда, с какой целью она арендовала держание, не сказано. Уильям Повем в 1454 г. большую часть недвижимости завещал жене, а после ее смерти она должна была перейти сестре завещателя Элис и его дочери Сесилии. Хотя у Уильяма Повема были сын и брат, которым тоже завещана недвижимость. В данном случае женщины наследовали недвижимость наравне с мужчинами. В этом же завещании идет речь о земельном участке, принадлежавшем Маргарет Денем.
О росте правовой самостоятельности женщин говорит тот факт, что они часто упоминаются как душеприказчицы своих мужей. Обычно в завещаниях в качестве душеприказчиков упоминаются деловые партнеры или родственники-мужчины, и на их фоне особенно выделяются такие женщины, как Алиса Саттон, Агнес, вдова Томаса Фиша, а потом Джона Спайсера, Алиса Честер. В завещаниях иногда проявлялось разное отношение к женщинам. Например, купец Джон Браун в 1476 г. подробно расписал, кому и что он завещает, а затем распорядился, дабы оставшееся имущество передали его жене (свою долю она тоже получила по завещанию), и Кэтрин сама могла решать, как лучше употребить остаток на благо души завещателя, его родителей и благодетелей. Душеприказчицей также была назначена жена. Здесь проявилось явное доверие к здравому уму Кэтрин и уважение к ней. Томас Джоунз не только назначил свою жену душеприказчицей, но и записал, что она может использовать оставшееся имущество, «как сочтет подходящим». Так же поступил Морис Хейл — остаток имущества нужно было передать жене, «чтобы распорядилась им, как она сочтет подобающим». Она же назначена душеприказчицей. Джон Фланингем, имея брата и сына, доверяет распоряжение имуществом после своей смерти жене Анастасии. И Уильям Роули, имея братьев, назначил душеприказчицей жену Маргарет. Такое же отношение к жене продемонстрировали в XV в. Ричард Форстер, Уильям Сеймор, Лодовик Морс, Уильям Берд, Том Коуган.
А вот Морис Уайт в своем завещании от 1460 г. записал, что его жене (не упомянуто даже имя) должны быть переданы 11 ф. и домашняя утварь, которую выберут душеприказчики. Последними он назначил Джона Роуша и Патрика Пирза. Упоминавшиеся Джон Бертон, Уильям Повем, Джон Вайелл, Уильям Мерфилд и некоторые другие предпочитали назначать своими душеприказчиками чужих людей — своих друзей, партнеров, духовных лиц. Это было достаточно распространено, и могло объясняться личными качествами женщин, но являться и показателем традиционного отношения к ним. Но тем более интересно отметить возникновение новых черт в психологии бюргеров.
В судебных разбирательствах по торговым и финансовым делам в XV в. также встречаются женщины. Например, в 50-е гг. XV в. Джордж Айрленд, олдермен Лондона, подал прошение о возмещении долга в бристольский Стапельный суд против Алисы Саттон. Алиса Честер не только вела торговлю с Испанией, Португалией и Фландрией, но и давала деньги взаймы. Известно, что она ссудила 20 ф. приору Тонтона, когда он был в большой нужде и не мог отремонтировать свой дом и уплатить долги.
Участие женщин во внешней торговле облегчалось тем, что к XIV в. изменились способы ее ведения, и на смену купцу-путешественнику, подвергавшемуся опасностям на суше и на море, пришел купец-предприниматель, который вел свои дела при помощи переписки и факторов. Богатые купцы обычно имели постоянного фактора в городах, с которыми имели налаженную торговлю. Положение фактора являлось следующей ступенью после ученика, которую молодой человек должен был пройти, прежде чем стать самостоятельным торговцем, жениться и осесть в Бристоле. Часто фактор — младший член семьи, подобно Джону Кэнинджесу, который, вероятно, был фактором своего отца Уильяма Кэнинджеса. Также и Роберт Хенлов, брат Джона Хенлова, бристольского красильщика и торговца сукном, был его фактором в Лондоне.
