Теперь она была ограждена от отчаяния, она читала это во взоре Кристиана. Любые взгляды, прикосновения, слова отзывались в ее душе бурной волной, хотя Мари была еще так слаба, что не могла вставать с постели.
Она чувствовала, что между ними не будет ни недомолвок, ни открытых объяснений, она знала, что не должна ни в чем оправдываться и что Кристиан тоже не станет этого делать. Они наконец обрели друг друга — это было главным. Они не хотели думать ни о потерях, ни о цене за то, что получили.
Прежде, на острове, еще в начале знакомства, они много говорили — это было необходимо, чтобы лучше чувствовать и понимать друг друга. Но теперь все было ясно без слов.
И все же однажды Мари сказала:
— Ты не удивился, когда увидел меня, когда догадался, что это я? Быть может, ты представлял меня другой?
Кристиан задумался.
— Не знаю, — наконец вымолвил он, — но только теперь я не способен вообразить, что ты могла быть иной.
В другой раз она заговорила о своей дочери и рассказала, как ездила на остров.
— Возможно, — сказал Кристиан, — ты скоро увидишься с нею.
Мари встрепенулась:
— Мы возьмем ее к себе?
— Да, конечно. Если ты захочешь.
Тогда она не задумалась над последней фразой — так была рада его словам. И уснула, убаюканная сладостными надеждами, а когда открыла глаза, то впервые не увидела Кристиана возле своей постели. Мари позвала его, но он не пришел. Вместо него появился Пьер Шатле. Конечно, он заходил и раньше, но они не разговаривали ни о чем, кроме ее самочувствия. Однако на этот раз он спросил:
— Вы меня помните?
— Да, я вас знаю.
— После того, как размотался клубок этой истории, я тоже вас вспомнил.
— Где Кристиан? — с тихим волнением спросила Мари.
— Поехал по делам. Он вернется.
— Я не послушалась вашего совета, — помолчав, сказала Мари, — и теперь все думаю о цене за то, что мы обрели. Правильно ли я поступила?
— Никто не даст ответа на ваш вопрос. Но раз случилось именно так, значит, не могло быть иначе.
Кристиан в это время был за городом и видел пенящиеся зеленью рощи и по-весеннему неспокойную, всю в белых мраморных прожилках волн реку.
Все здесь было прекрасно и казалось нереальным: лесистые холмы, увенчанные замками, словно фантастическими коронами, одна краше и причудливей другой, изумрудный травяной покров и сверкающее зеркало воды.
Замок… Это было нечто особенное, суть заключалась не в красоте пропорций и не в размерах, а в атмосфере древности, вечности и волшебного покоя, что царила здесь.
Пройдя через металлические ворота с тонким рисунком ажурных кованых решеток, он представился привратнику, и его впустили в крепость, созданную человеком для того, чтобы отгородиться от других людей.
У хозяина замка была неторопливая, упругая, горделивая походка, но во взгляде, заметил Кристиан, застыла нерешительность, которую он силился выдать за неприступность.
Он кивнул, и Кристиан пошел за ним по каменным плитам, рождающим эхо, как в горах. Кристиан никогда не бывал в таких особняках, и его удивили царящие здесь пустота и отсутствие уюта. Этот дом-замок не был заветной вершиной и не был убежищем.
— Как вы меня нашли? — спросил Александр.
Кристиан пожал плечами и ничего не ответил.
— Вы пришли по поручению вашей матери?
— Нет. Она не знает о том, что я здесь.
— Тогда что вам нужно?
— Ваша помощь.
Александр напряженно ждал продолжения.
— Мне нужны документы на чужое имя — для меня и для одной девушки. И деньги.
Александр одарил молодого человека долгим, пристальным взглядом.
— Простите, я вас не понял. Документы и деньги? И вы обратились за этим ко мне?
— Вы хороший знакомый моей матери. И у вас наверняка есть необходимые связи.
— Вот как! — Александр сделал несколько шагов по комнате. — Известно ли вам, что мы с Люси прекратили отношения? Но даже если бы это было не так, я бы не стал нарушать закон ради вас.
Кристиан улыбнулся слабой загадочной улыбкой:
— Стало быть, вы кое-что узнали. Она вам сказала? И именно вы решили разорвать эти самые отношения.
— Я не намерен обсуждать это с вами, — сухо произнес Александр.
— Напрасно, потому что тогда все меняется. Теперь я не прошу о помощи, я предлагаю вам заплатить.
Александр отшатнулся:
— Заплатить… за что?
— Вы же спали с моей матерью? Денег она не возьмет, потому самой лучшей платой будет помощь ее сыну.
Александр задохнулся от гнева:
— Как вы смеете! Я вышвырну вас вон! Я не знал, что вы такой наглец!
— Я сын Люси. О ней вы ведь такого же мнения? О том, что ямы для нее — накатанная дорога, что она встречается с мужчинами только ради денег.
Он смотрел с ледяной насмешливостью, и Александр содрогнулся.
— Знаете, молодой человек, я был о вас иного мнения, — только и сумел сказать он.
— Как и о Люси.
— О Люси я не думаю плохо. Просто мы оказались разными.
— Вот как? — усмехнулся Кристиан и вдруг спросил: — А где портрет?
— Какой портрет?
— Портрет, изображающий вас в молодости. О нем говорила мать. Кажется, он висит в кабинете.
— Зачем он вам?
— Просто хочу взглянуть.
— И после этого вы уйдете?
— Да.
— Хорошо. Идите наверх.
Они стали подниматься по ступенькам. Вопреки всему Александр поглядывал на Кристиана с любопытством. Да, этот человек другой. Не то что он, не имеющий мужества разорвать связи с прежней устроенной жизнью, отречься от того, что создал он и что в определенной мере создало его. Да, Александр боялся потерять свой мир, неважно, был он счастлив в нем или нет.
— Вот, — сказал он, открывая дверь, — смотрите.
Кристиан поднял голову и медленно переступил через порог. Александр тоже посмотрел на портрет. Кристиан оторвал взгляд от портрета и повернулся к стоящему рядом мужчине:
— Знаете, моя мать считает, что вы и есть тот человек, что дал мне жизнь. Она хочет верить в судьбу. Мне казалось, что это бред, но теперь я вижу, что огромное сходство есть, хотя ничего нельзя утверждать наверняка. Доказательств нет. И все же я хочу, чтобы вы об этом знали.
— У вас все в порядке с головой?
— Не уверен. Но моя мать никогда не была лишена здравомыслия.
— Такой, как вы, не может быть моим сыном!
