– На этот риск приходится идти, – ответила Деб. – Во Вьетнаме кабаны все время включали охранные системы.
Манч обратила внимание на то, что Деб заявила об этом так, словно знала по собственному опыту. Неужели она и раньше была такой самоуверенной?
– Помоги-ка мне, – приказала Деб. – Я обещала старику, что сделаю это еще вчера. Нас предупредили, что лесничие собираются вырубить тут участок. Пришлось спешно проводить сбор урожая. Лес действительно вырубили, и теперь наш правый фланг оголился. Это не годится.
Некоторое время они работали молча, а потом Манч спросила:
– Так чем все-таки занят твой старик?
– Ты о чем?
– Ты сказала, что Такс берет Бути в рейсы.
Деб не подняла головы, но Манч заметила, что ее приятельница перестала работать.
– Довольно мило с его стороны, тебе не кажется?
– Даже чересчур мило, тебе не кажется?
– Что ты хочешь сказать?
– Да то, что он делает это не по доброте душевной.
– Откуда тебе знать? Ты ведь даже его не видела!
– Я видела всех твоих стариков.
– Он не причинит Буги вреда.
– Вредно уже то, что Бути используют в ситуациях, которых он не понимает. И если его называет сыном мужчина, которому на самом деле на него наплевать, то это тоже пользы ребенку не принесет. Неужели ты этого не понимаешь?
Деб передернула плечами.
– Зачем ты сюда приехала? Читать мне проповеди?
Она установила еще две растяжки. Завершающий штрих – тюбик камуфляжного грима – и зубная нить растворилась в окружающей листве.
– Я приехала, – ответила Манч, – потому что люблю вас обоих. Мне не хочется, чтобы еще двоим моим друзьям пришлось плохо. Тебе надо отсюда выбираться. Давай вместе вернемся в Лос-Анджелес.
– Чего ради я стану возвращаться в город, когда у меня есть все это?
Женщины поднимались вверх по склону.
– Ну, например, ради сына. Раньше ты ставила его на первое место.
– И сейчас ставлю, но я и сама хочу жить.
Деб добралась до пикапа, свистнула и замахала руками. Через минуту из-за поворота дороги появились два байкера.
– Мы завалили оленя у купального пруда, – сообщила им Деб. – Туша в машине. – И она познакомила их с Манч.
Один парень носил имя Паук, второй назвался Графом. Они смотрели на Манч так, словно это она была той самой тушей.
– Ты сегодня вечером приедешь? – спросил Паук, когда они с Графом извлекли оленя из грузовика.
– Ага, – ответила Деб. – И привезу подруг.
Байкеры что-то проворчали. Манч истолковала это как «Будем с нетерпением ждать встречи».
Подруги двинулись в Каньонвиль. Манч в боковое зеркало смотрела на уменьшающиеся мужские фигуры.
– Откуда ты знала, что эти парни там будут?
– Здесь всегда стоят часовые, – объяснила Деб. – Поняла? Тут совершенно безопасно, так что остынь. Послушай, разве стоило отказываться от наркотиков, чтобы превратиться в такую сраную зануду?
– Да, стоило. А как насчет тебя? Помнишь, ты ведь собиралась измениться. Ты собиралась стать лучшей на свете мамой. Помнишь?
– Заткнись! – бросила Деб. – Просто заткнись, ладно? Боже, у меня такое чувство, будто я тебя вообще не знаю. – Какое-то время они ехали молча, а потом Деб сказала: – Это из-за Слизняка, так? Мне его тоже будет не хватать, правда.
– Не верится, если вспомнить, как ты говорила о нем тогда по телефону.
– Наверное, я все еще злилась на него за то, что он стал доносчиком.
– Не говори так, у тебя ведь нет доказательств.
– А почему тогда, по-твоему, ему стреляли в глотку?
– Тебе это Лайза рассказала?
– Я с этой дрянью не разговариваю, – заявила Деб.
– Тогда откуда ты узнала о…
Манч не закончила вопроса. Ответ был очевиден. Деб узнала о том, что Слизняку стреляли в шею, от человека, который был как-то причастен к случившемуся. Определенно она не прочла об этом в газете.
– Послушай, давай больше не будем об этом, ладно? – сказала Деб.
– Хорошо. Если увидишь телефон-автомат, – сказала Манч, – остановись ненадолго. Мне нужно прослушать запись моего инспектора. У меня странное предчувствие, что она захочет меня вызвать.
25
Блэкстон и Муди все утро просматривали стенограммы разговоров, которые агенты ФБР вели с тех пор, как заселились в мотель. Они сидели в гостиной у Муди. На Блэкстоне была новая куртка на меху. А еще он купил себе пару ковбойских сапог и шляпу.
Муди объяснил, что его невестка работает в Портленде судебным репортером. Он отправлял ей магнитофонные записи, а она их расшифровывала и присылала обратно. Муди достал копии разговоров, которые, выслушав рассуждения Блэкстона, он счел наиболее интересными для следователя из Лос-Анджелеса.
Блэкстон узнал, что три недели назад байкеры заподозрили, что в их организации имеется утечка информации. Жучки Муди улавливали не только разговоры, ведущиеся в номере мотеля, но даже и записи чужих разговоров, которые прокручивали федералы.
Муди копался в своих бумагах, пока не нашел расшифровку разговора, записанного двумя неделями раньше.
– Именно тогда дела у ФБР пошли плохо. Их доносчика могли раскусить, – сказал он, вручая Блэкстону соответствующую запись.
Блэкстон открыл папку и начал читать аккуратно отпечатанные страницы. Разговор вели специальные агенты Джаред Вейновен и Клер Донавон.
«Дж. В.: Они сообразили, что на них кто-то стучит.
К. Д.: Так давай дадим им доносчика.
Дж. В.: Кого?
К. Д.: Кого-нибудь, кто им и так не нравится. Тем легче им будет поверить в его предательство.
Дж. В.: По-моему, ты уже наметила жертву. Я прав?
(Слышно, как на стол шлепается бумага.)
К. Д.: Этого типа называют Слизняком. На прошлой неделе он стащил из лаборатории клуба большую порцию метамфетамина.
Дж. В.: Идеально».
«Слизняк? – подумал Блэкстон. – То есть Слизняк Джон?»
Красная лампочка на одном из магнитофонов загорелась, сообщая о начале записи. Муди включил звук.
– Это номер вашего приятеля Вейновена, – сказал он.
– Мы начнем операцию сегодня вечером, как только приедет Таксфорд, – произнес голос Джареда Вейновена. – Будем подходить с южного направления.
Шорох бумаги. Блэкстон решил, что это разворачивают карту местности.
– Там только что вырубили три акра леса, – продолжил голос Вейновена. – Удобное место для сбора, а до объекта останется пройти всего сто ярдов.
