– Маш! – я зашарил было вокруг в темноте, но тут же отдернул руку.
Опыт путешествий с Ветром Времени подсказывал, что вряд ли на девушке сейчас был даже фиговый листок, тем более что фиг в Толмачево не водилось. Вместо того чтобы возиться на полу, я медленно встал по стеночке и пополз рукой по обоям в поисках выключателя.
– Маш? – меня начала беспокоить тишина в комнате.
Свет вспыхнул со щелчком, подобным пистолетному выстрелу. Я зажмурился, подождал, пока оранжевые круги под веками разбегутся, разожмурился. Вышел из комнаты и пошел искать одеяло – почему-то на кухню. Машура лежала в гостиной рядом с диваном: не серая, а вполне розовая, но такая же неподвижная. Одеяла на кухне не было, но в шкафчике притаилась стопка вафельных полотенец.
Я начал с того, что прикрыл ими то, что полагалось прикрыть – сперва у себя, потом у моей спутницы. На первый взгляд могло показаться, что она спит, но я знал – это не так. Все-таки из потока мы вывалились не на перину, а на крашеный деревянный пол. Нормальной реакцией на такую посадку должны быть матюги или жалобные стоны. Машура же просто валялась с закрытыми глазами, как тряпичная кукла, ставшая жертвой детсадовских мародеров. Ухо к груди снова прикладывать я не решился: сползет еще полотенечко, хозяйка очнется – неприятностей не оберешься. Пульс нащупался не сразу – тонкая венка пульсировала удивительно слабо и медленно. Или это мне так показалось, потому что собственное сердце шпарило со скоростью курьерского поезда?
Пока я ползал на коленях вокруг Машуры, по мне ползали армии мурах. Дача не отапливалась, а осень в Ленобласти еще никто не отменял – даже по случаю прибытия иновселенянки. Придерживая рукой челюсть, чтоб зубы не клацали, я размышлял, что сделать сначала – втащить гостью на диван или смотаться в кухню за водой. Думалось мне как-то очень медленно – то ли мозги уже ледком подернулись, то ли сказывалась еще в ином мире накопившаяся усталость. Наконец, вода победила, и я поплелся к раковине. Почему-то казалось очень важным привести Машуру в чувство.
Первый стакан я с жадностью выпил сам. Второй набрал за щеки и устроил Динешевой сестренке хороший душ. Страшно мне по-настоящему стало, когда я увидел, что капли стекают с кукольного лица, как дождь со статуй в Пушкинском парке. Я поднял голову девушки из лужи на полу, откинул с глаз мокрую челку – веки даже не дрогнули. Ну, и что теперь? Вызывать скорую? «Срочно приезжайте, у моей знакомой иновселенянки летаргический сон!» Может, лучше тогда сразу в психушку позвонить? А с чего звонить-то, кстати? Телефона на даче никогда не было…
Кое-как уложил Машуру на диван. Признаться, она не сопротивлялась. В единственной спальне нашлись подушка и одеяло. В шкафу – кое-какие тряпки, очевидно, старые Вовкины и его мамки-алкоголички – он с ней теперь жил и ее новым хахалем. Я напялил на себя пузырящиеся на коленях спортивки, две футболки сразу и полинялый свитер явно не Вовкиного размера – хахалев, что ли? В углу за шкафом отыскался электрический обогреватель, который я тут же и врубил, подтащив к Машуриному дивану. Попробовал отыскать часы, но они стояли. Из радио слышался только нечленораздельный хрип – приемник был бабушкиных времен, и почему его еще не пропили, непонятно. Может, как раз потому, что не брал никто. Высунул нос в щель между занавесками. В свете одинокого фонаря качал голыми ветками сад. Ветки были черные, как и все вокруг. Вот вам и разведка.
Я выключил свет. Сел на пол в изголовье дивана, завернувшись во второе одеяло на манер индейского вождя. Спираль древнего обогревателя рдела в темноте трубкой мира. Может, к утру Машуре станет лучше? Я пристроился так, чтобы моя рука все время касалась безвольного запястья, где под кожей лениво колебалась жилка. Спать не хотелось, но я должен был быть уверен, что, если все-таки усну, то почувствую, если что-то изменится.
Я смотрел на Машуру снизу вверх, смотрел долго – стесняться ведь некого, да и видно было не много. Короткие волосы, придавленные подушкой, топорщились и бросали глубокие тени на скулы, упрямый подбородок и край шерстяного одеяла. Пухлые губы чуть разомкнуты, будто девушка хотела что-то сказать, да уснула на полуслове. А что, если это вовсе не сон? Что, если я… убил Машуру, вместо того чтобы спасти? Вдруг она была слишком слаба, чтобы перенести путешествие между вселенными? Может, Ветер Времени выдул душу, связь которой с телом ослабела? Выдул и унес в Нижний мир, а сюда отправил только пустую оболочку?
– Машура! – тоскливо позвал я вот уже в который раз. – Слышишь меня?
Говорят, пациенты в коме слышат все вокруг, только ответить не могут.
– Маш, меня Динеш уроет, если с тобой что-нибудь случится, ты это знаешь? Он меня даже в этом мире достанет, уверен. Еще почище ЭРАДа. Так что ты это… Давай, просыпайся, ладненько? Ну, то есть, сейчас ночь, конечно. Так что если ты просто устала, так поспи. Только уж утром… Утром я тебя разбужу, ясно? У нас дел многа-а…
Я зевнул, чуть не вывернув челюсти. Машура молчала, соглашаясь. Где-то вдалеке забрехала собака. Даже если бы это был бладхаунд, вряд ли мои внезапно налившиеся свинцом веки приподнялись бы хоть на миллиметр.
Разбудил меня наглый солнечный луч, просунувшийся в щель между занавесками специально, чтобы щелкнуть засоню по носу. Я заморгал и постарался спрятаться от помехи. Затекшее тело подвело, я потерял равновесие и с грохотом рухнул на пол. Со сна мне почудилось, что я снова на каникулах и позорно проспал рыбалку. Но стоило протереть глаза, и реальность двинула по башке, приводя в чувство. Покряхтывая, я ухватился за диван и, подтянувшись на руках, привел себя в сидячее положение. Там, где еще несколько часов назад изображала манекен девочка из Среднего мира, теперь валялось только скомканное одеяло.
Чуть не с минуту я тупо пялился на его складки. Наконец, сложив два и два, с радостным воплем вскочил и понесся по дому на подгибающихся ногах:
– Машура-а!
На кухне против всех ожиданий никого не было.
– Маш!
В спальне тоже никого.
– Маш?
На ледяной веранде солнечный лучик заблудился в прошлогодней паутине.
– Э-э… Маш, ты тут? – вежливо постучал я в дверь пристройки, где находился дачный сортир.
Ответила мне тишина. Торопливо отлив, раз уж все равно был здесь, вернулся в спальню. Распахнул створки шкафа, достойного называться антиквариатом, если бы вместо ручек из него не торчали согнутые дугой гвозди. Показалось мне, или гардероб Вовкиной матери уменьшился на пару тряпок? Я методично обыскал крошечный домик по второму разу, но не обнаружил ни самой Машуры, ни следов ее пребывания. Из окон свободно просматривался облетевший сад. Он тоже был девственно пуст, только пара ворон злобно перекаркивалась на яблоне.
«– Все, – подумал я, устало опускаясь на колченогий табурет. – Ее наверняка забрал Ноал. Воплотился в какую-нибудь там аватару и утащил девчонку прямо у меня из-под носа, пока я дрых без задних ног».
Вороны за окном тяжело поднялись с ветки и исчезли над крышами дачных домиков. Мрачные серые тучи наползали на солнце, гоня незваного гостя прочь, туда, где было тепло и лето. Как в Среднем мире.
