Федеральные войска ждали приказа о наступлении на Грозный. Над городом постоянно стояло облако дыма от пожаров. По дорогам ежедневно шли колонны военной техники. Боевики усилили минно-диверсионную войну, каждый день на дорогах рвались фугасы, каждый день обстреливали и жгли колонны, убивали офицеров, милиционеров и работников чеченской администрации. Под Ножай-Юртом расстреляли и сожгли эмчээсовскую колонну с гуманитарной помощью. Колонну сопровождали два бэтээра омоновцев и БРДМ с контрактниками. На место трагедии выехал начальник разведки подполковник Смирнов. Белову с отделением разведки приказали его сопровождать. Две недели подряд они мотались между Ножай-Юртом и штабом группировки в Ханкале. Роман считал дни, когда увидит Айшат.
Вернувшись в комендатуру, он увидел, что вместо Айшат на кухне хлопочет другая женщина. На его вопрос она ответила:
— Заболела Айшат, воспаление легких у нее. Дома лежит.
Нe найдя ротного, Роман поднялся на второй этаж к майору Аржанову и попросил разрешения отлучиться в станицу. Майор, уже знающий об отношениях своей родственницы и Белова, только махнул рукой. Прихватив автомат, Роман заскочил на рынок, потом чуть ли не бегом рванул к знакомому саманному домику.
Айшат, закутавшись в платок, лежала на диване. Увидев Романа, она смутилась и попыталась встать. Чуть ли не силой уложив ее на подушки, он стал выгружать продукты и фрукты. Впервые за все время знакомства они перешли на «ты». Белов поил ее с ложечки чаем и целовал в потрескавшиеся губы. Она говорила:
— Я всегда считала, что самое приятное занятие на свете — это ухаживать за своим мужчиной, и никогда не думала, что это так приятно, когда за тобой ухаживает твой любимый мужчина.
Гася в душе ревность, Роман спрашивал:
— А кто твой любимый мужчина?
Она смеялась и, целуя его в губы, отвечала:
— Глупый, ну, конечно же, ты. Все остальные, кого я знала или знаю, просто похожи на тебя.
Вечером к ним зашел Николай, отказался от чая, предупредил:
— С начальством мы вопрос решим, но утром после комендантского часа будь в роте. Сам понимаешь, работа есть работа. Да и ребята будут волноваться. Ты тут здорово не расслабляйся, автомат держи под рукой и чтобы патрон всегда был в стволе.
Топая сапогами и кашляя в кулак, ушел.
…Уже темнело. Они затопили печь, сидели у открытой топки, не зажигая свет. Языки пламени лизали поленья, огненные блики отражались на их лицах. Андрей кочергой ворошил угли. Они потрескивали, выкидывая из топки горящие искры. Говорила в основном Айшат, Роман только слушал:
— Когда началась эта война, я не думала, что это будет так страшно. Я никогда не интересовалась политикой, не ходила на демонстрации и не читала газет. Я вся была в музыке и своей семье. Мне было безразлично, кто будет президентом — Дудаев, Завгаев или кто-нибудь другой.
Айшат убрала с плеча его руку, попутно прижавшись щекой к его ладони, стала собирать на стол:
— Я пять лет училась в Москве, в консерватории, и никогда не разделяла людей по национальностям. Поэтому, когда из Чечни стали выгонять русских, отбирать их дома и квартиры, а в России в это время тебе прямо в глаза говорили, что ты — чернозадый, и милиция проверяла паспорт только потому, что ты с Кавказа, мне стало страшно. Потом у нас на улицах прямо среди бела дня стали убивать людей, убивать просто так, по праву сильного, потому что у тебя в руках автомат, а у твоей жертвы нет. Чеченцы стали убивать нечеченцев. Наших соседей Долинских убили только потому, что у них была хорошая большая квартира, которую они не захотели продавать за бесценок. Моего мужа Рамзана увели из дома в ту же ночь, и я до сих пор даже не знаю кто. Люди говорят, что лабазановские бандиты, но, может быть, это и не так. Я не могу понять одного: откуда у нас взялось столько подонков? Знаю только одно. Рамзана уже нет на свете, иначе бы он обязательно нашел меня.
Она прижалась к нему лицом:
— Ты еще не устал меня слушать, милый? Может быть, мне не надо было тебе этого рассказывать, но я столько лет тебя ждала, я знала, что ты все равно придешь ко мне и я расскажу тебе обо всем, чем жила эти годы.
Она немного передохнула, закашлявшись, виновато прижала к груди руки:
— Давай поставим стол ближе к печке, и тогда у нас будет ужин у костра, как у первобытных людей. Так вот, я не скажу, что очень уж любила Рамзана, но он был моим мужчиной. Я была ему предана и верна… Ты же знаешь, для вайнахской женщины ее мужчина — это Вселенная. Потом начались эти ужасные бомбежки и обстрелы жилых кварталов. Я пошла за едой, а когда вернулась домой, ни мамы, ни моей дочери больше не было. Я хотела умереть, думала, что сойду с ума. Так продолжалось несколько лет, потом я встретила тебя. Я не знаю, что случилось со мной, но, когда я увидела тебя, у меня было чувство, что именно тебя я ждала всю жизнь. Мне совершенно все равно, как ты жил все это время и кто был с тобою рядом все эти годы. Мне важно только одно, что сейчас ты рядом со мной.
Они уже лежали в постели, а она все рассказывала и рассказывала. Роман ладонями гладил ее тело, целовал дрожащие ресницы, шею, грудь, согревая своим дыханием. Потом она жарко подалась ему навстречу, отдавая всю нерастраченную любовь, всю нежность своего тела.
Теперь каждый вечер Роман спешил в роту, чтобы увидеть Айшат, хоть полчаса побыть с ней рядом. Он уже серьезно раздумывал над тем, чтобы расторгнуть контракт, забрать Айшат и уехать с ней в Россию, подальше от войны. В пятницу Айшат работала последний день. Она получила расчет и через два дня должна была уехать к матери Романа. Она не уходила из военкомата, по установившейся привычке ждала, когда он вернется из охранения. Все уже знали, что она уезжает, что Роман дослуживает последний месяц и тоже уезжает вслед за Айшат. Белову дали три дня отпуска, чтобы он мог провести с Айшат последние дни перед расставанием. Он прибежал, как всегда, за полчаса до комендантского часа. По устоявшейся привычке сунул в карман бушлата гранату. Счастливые и радостные, пошли домой. Военком через окно смотрел им вслед. Странная штука жизнь, кто-то гибнет на войне, кто-то оживает.
Оставив Айшат за воротами дома, Роман вошел во двор, обошел дом со всех сторон. Странно, но в душе рождалось чувство тревоги, знакомое всем людям, часто соприкасающимся с опасностью. Он осмотрел дверной замок. Роман мог поклясться, что утром Айшат его вешала чуть иначе. Ни слова не говоря, Белов достал гранату, открыл замок, потом прижав чеку, выдернул кольцо и шагнул за порог. Он тут же понял, что не ошибся, в комнате кто-то был. Одновременно с пониманием этого он услышал резкий хлопок пистолетного выстрела и ощутил острую, рвущую живот боль. Уже готовый разжать пальцы и выкатить гранату под ноги стрелявшему, он услышал за спиной крик:
— Рома, Ромочка, любимый мой!..
Падая навзничь, он лег грудью на руку с гранатой, не давая пальцам разжаться и выпустить из руки смерть. Сидящий у окна человек не шевелился, опустив пистолет, он с интересом смотрел на Романа. В комнату вбежала Айшат, упала на него, закрывая своим телом. Следом за ней вошел человек в кожаной куртке, с автоматом в руках. Поднимая выроненный Беловым автомат, сказал:
