дышат так, чтобы не умереть через пару минут…
Скуластое лицо вдруг повернулось ко мне, мгновение смотрело на меня пустым, равнодушным взглядом, без единой эмоции на лице…
А потом, будто выстрелив из невидимого лука, Марат выбросил вперед руку и мертвой хваткой сгреб меня за шею.
Опомнилась я, когда уже было поздно — в комнате, за плотно закрытой и запертой дверью. Тяжело дыша прямо мне в лицо, Марат ощерился.
— Что, и тебя отдали нам на съеденье? Какой босс щедрый сегодня… Видать выгорела у него та сделка.
— Нет, нет, меня отпустили… — забормотала я, чувствуя, что губы тоже ледяные, будто после заморозки у стоматолога. — Борис… Н-никифорович приказал… сказал, что я с-свободна…
— Ну-ну, — усмехнулся Марат, уже подтягивая меня к дивану, на котором лежала, лицом вниз, растянутая веревками Рената. — И ты типа не сразу сбежала, а такая вся любопытная, пошла разузнать, кто там твою подругу имеет, да? Сказки эти бабушке будешь своей рассказывать, а меня вашими сказками бабскими не надо лечить. Отпустили ее… А ну, раком становись! Буду вас обеих любить, по очереди!
И, пригнув меня железной рукой к спинке дивана — ровно над Ренатиной оголенной задницей — он принялся шурудить свободной рукой за диваном. Нащупал что-то звякнущее металлом, потянул… И вытащил из-за спинки наручники на короткой, даже на вид прочной цепи.
— Не вздумай! — поняв, что он задумал, я забрыкалась, задергалась, попыталась пнуть его ногами… Но он, вероятно, ожидал сопротивления и одним умелым пинком раскинул мои ноги еще шире — так что приходилось чуть ли на носочках баллансировать…
Одновременно зафиксировал один из наручников на моем запястье… прогнул меня еще ниже, надавливая рукой на спину…
Вот-вот защелкнет наручник вокруг руки, проводя меня сквозь еще одну точку невозврата. И неважно, как потом он будет оправдываться перед боссом за невыполнение приказа — скорее всего никак не будет. Отымеет меня, как Ренату, а потом просто укакошит нас обеих. И прикопает где-нибудь рядом с бедным Славчиком, чтоб следы замести… Борис ведь не будет проверять, выпустили ли меня на самом деле — он вообще уже меня забыл, по моему же собственному приказу!
В любом случае, мне это будет уже глубоко параллельно.
Из последних сил я дернулась, пытаясь вырвать руку из железной хватки наручника, готового намертво защелкнуться на моей правой руке, подалась вниз, почти ложась на Ренату грудью…
И вдруг зашипела от боли — в живот мне впилось что-то острое и колючее, как шип дикой розы.
Бритва! — вспомнила я. Я ведь спрятала за пояс джинсов станок для бритья, который нашла на дне своей сумке, когда позвонил Андрей!
Рискуя тем, что в любой момент меня могут приковать, я перестала дергаться, подалась вверх, упираясь спиной в крепкий живот насильника, и резким движением свободной руки выхватила бритву из-за пояса.
И, не прекращая движения, с размахом, сверху-вниз, полоснула этой же рукой по запястью Марата.
— Что… — задохнулся он от неожиданной боли, разгибаясь. — Ты что творишь… сучка… Да я тебя придушу…
Но придушить себя я ему не позволила. Оружие будто придало мне второе дыхание, полностью убивая страх. Да и фантазия разыгралась — куда хочется ударить мужика, который считает, что член его имеет право залезать в любую дырку без спроса? Правильно. Туда и хочется.
Вот я и ударила. А точнее, наотмашь, с силой и целенаправленно полоснула по торчащему из ширинки всё ещё возбужденному органу, рассекая на нем сразу три кровавые полосы.
— Аааа! — заорал Марат будто сирена скорой помощи… Обеими руками схватился за член, защищая его, запрыгал в агонии…
Но я успела еще раз полоснуть станком по торчащему из ладоней окровавленному стручку — и, надо же, в самую головку попала! Теперь не скоро девушкам свою гордость предоставит, если вообще!
Однако, торжествовать было некуда — пока он не очухался, надо бежать.
Подскочив к дивану, я дернула, освобождая, узел веревки, которой этот ублюдок привязал Ренату, помогла ей подняться…
— Ходить можешь? — перекрикивая вопли сложившегося пополам Марата, быстро спросила.
— Летать могу, — сквозь зубы процедила подруга, подтягивая штаны. — Тварь! — подковыляла к мужчине и размахнувшись врезала ему в пах ногой — в самое кровавое месиво. Охнув, Марат закатил глаза и вырубился — не выдержал, видать, болевого шока.
— Бежим отсюда! Борис приказал меня выпустить… и тебя тоже. Это этот гаденыш в самоволку ушел.
— Знаю… — опираясь на меня, Рената тихо охала, пока мы дохромали до двери. — Они все самовольничают… Киру в подвал увели трое — смеялись, что под пса какого-то ее положат… А меня этот забрал… Мне еще повезло, Алин, представляешь? Слушай ты прости меня, а? Я так влипла с этими бандюганами… как муха в паутине запуталась…
Не останавливая хода, она вдруг зарыдала, утираясь испачканной грязью кулаком.
— Ничего, ничего… — растерявшись, я сжала ее плечо. — Всё уже кончилось… Всё хорошо…
На самом деле, ничего не кончилось и ничего хорошего в нашей ситуации не было от слова совсем. Вот спасемся, тогда и прощении можно будет поговорить.
Толкаясь и цепляясь друг за друга, мы с Ренатой выбежали из этой проклятой комнаты в коридор, пятляя, дохромали до двери, которую уже кто-то отпер для нас — возможно дистанционно. Выдвигаясь первой, я толкнула дверь плечом, и мы вывалились во двор, по хмурое, уже смеркающееся небо.
Жмурясь, я быстро огляделась, оценивая обстановку.
Все бандиты были на месте — не считая тех, кто увел Киру в подвал, разумеется. Что ж, ее беда — нам на пользу, меньше осталось от кого отбиваться…
Что-то ты раздухарилась, подруга — усмехнувшись, остудила я себя. Ты серьезно собралась прорываться через этот двор с боем, сквозь толпу разгоряченных мужиков со своими боевыми собаками?
Не много ли на себя взяла?
Потупив глаза и стараясь двигаться как можно плавнее, чтобы не спровоцировать чей-нибудь бросок или выстрел, я начала продвигаться к воротам. Рената, повиснув у меня на локте, опасливо стреляла глазами.
— Вон тот меня поимел… — еле слышно всхлипнула, когда проходили мимо бритого качка, насмешливо жующего жвачку. — И тот, в наушниках, с мерзкими усами… И вон тот, на воротах. Собаку он гладит… а мне на лицо кончил, мразь! Боже, как же я отмоюсь-то от всего этого…
Как-нибудь отмоешься! — неожиданно зло подумала я. Не надо было подруг заманивать в бандитские притоны — глядишь, и отмываться не пришлось бы!
Конечно же, злость моя была больше защитной реакцией — если бы я не злилась, то от страха бы давно наложила в штаны. И уж точно отхватила бы микроинфаркт, когда в
