от боли. Лихо подняло свои гусли и заиграло. Все, кто был в палатах – свои и чужие, начали дергаться в диком танце. Даже дядька Петр, которому крепко досталось в бою, пошел в пляс. Задыхался, но выделывал коленца.
В двери ворвались воины Добронеги. Я обрадовалась, что пришла подмога, но те тут же побросали оружие и закружились на месте, подчиняясь воле Лиха. Оно заметило, что я одна стою столбом. Дернуло острым подбородком, отчего висящий глаз закачался маятником. Неведомая сила ударила меня в грудь и заставила упасть на колени. С моей головы слетел колпак и волосы рассыпались по плечам.
Лихо захохотало, а отсмеявшись, противным голосом запело:
– Ты возьми–возьми, княгиня, ножик на столе,
В пуп всади по саму ручку – так велю тебе,
Кровушкой горячей жертву принеси,
Нету смерти краше, вот и не живи...
И я поползла к столу. Понимала, что сейчас сама себя убью, но была не в силах противостоять страшному желанию. Трясущейся рукой я взяла нож и взглянула на свое отражение в серебряном кубке, стоящем рядом. Я улыбалась!
– Пусти, родная, – руку с ножом перехватил Игнат.
– Нет, боги хотят, чтобы я умерла, – слезы текли по лицу. Я знала, что нужно разжать пальцы, но не могла.
Гусли все играли и играли. А Лихо вновь и вновь повторяло свою страшную песню.
– То не боги. То Лихо, – шептал мне Игнат, со мною в охапке опускаясь на пол и не позволяя развернуть нож в свою сторону. – Ему долго не жить. Его первого за самоуправство покарают...
– Где они, эти боги? Почему допускают подобное? – я резала руки о лезвие, сопротивляясь Игнату. – Лихо давно за нами ходит, иначе не оказались бы мы изгоями. А боги только смотрят на нас и посмеиваются. Натравили брата на брата. Правильно сказала Ега, что люди со временем превратят старых богов в бесов. Бесы они и есть... Незачем мне жить. Мир вокруг рушится...
– А Добромил? Сиротой хочешь оставить? А я?
– Ты сам себя не помнишь, – слезы лились рекой, мне нечем было дышать, но я продолжала выкручивать руку. – Ты даже сейчас не можешь сказать, кто ты.
– Я – Игорь, слышишь? Я – Игорь. А ты Ясна. И у нас есть сынок, который ждет нас. Очнись, милая...
Свет загородила чья-то фигура. Я не сразу рассмотрела сквозь слезы, что перед нами опустилась на пол Дарина.
– Отдай нож, – тихо сказала она. – Хватит смертей.
Я завыла, но пальцы не разжала. Наклонилась вперед, сопротивляясь Игнату и намереваясь, если не всадить в себя нож, то хотя бы упасть на него. И в этот самый момент из–за ворота рубахи выскользнул шнурок с висящим на нем амулетом. Берегиня ярко полыхнула огнем. Свет ослепил, и мне до боли стало жалко сыночка, который будет расти без матери. Пальцы разжались, и я выпустила нож. Он со звоном упал на пол. Сестра тут же отшвырнула его подальше.
Пошатываясь, пачкая одежду в крови, которая сочилась из порезанных пальцев, я встала и распрямилась. Гусли продолжали играть, а Лихо хохотать, но ничего этого я не слышала. Следом за мной поднялся Игнат. Протянул руку Дарине. Сестра прижалась ко мне. Ее трясло от страха. Я покачала головой – не надо бояться. Я знала, что делаю. Правильно прочла подсказку Великой Ткачихи, которая не хотела, чтобы наш сынок рос сиротой. Она дала мне оружие против Лиха. Любую тьму развеет свет.
– Хватит, – тихо сказала я, задирая вверх руку с сияющим амулетом. В Берегине было столько света, что резало глаза. Осветился каждый уголок каменных палат. Лихо смолкло и с удивлением воззрилось на меня.
– Хватит, – более твердо произнесла я. Амулет придавал мне сил. – Хватит с нас Лиха.
Гусли замолчали. Переставшие плясать люди попадали от усталости на пол.
– Отцепись плохая жизнь, прицепись хорошая, – произнесла я, ощущая тепло родных мне людей, стоящих рядом. Плечом к плечу.
Мы все трое уже не были теми наивными детьми, какими виделись год назад. Пропали прежние Игорь и Ясна, что встречались и любились тайком. Исчезла девочка Дарина, что покрывала шалости сестры. Каждый из нас столько выбрал горя, что другим хватило бы на всю жизнь.
– Забирай своего подельника и уходи, – я кивнула на сидящего на полу Горана. Он обессиленно оперся спиной о стену. – Твой уговор с самозваным князем завершился. К власти пришел настоящий князь – Игорь Ратибор. Нет здесь больше твоей силы. Нечего вам обоим делать среди людей.
Тренькнули упавшие на пол гусли. Лихо, подобрав сброшенные волосы и нацепив их на свою уродливую лысую голову, вновь превратилось в тщедушного гусляра. Подняв инструмент, музыкант бочком–бочком подошел к сломленному и мало что понимающему Горану. Помог ему встать на ноги. Поискал глазами веревку и прихватил с собой. Шаркая ногами, оба покинули палаты.
Дружинники, собравшись перед Игорем, признали за ним право князя и рухнули на колени, склонив повинно головы.
– Бес попутал! Прости, княже!
– Позже разберемся, кого казнить, а кого миловать, – произнес он, с беспокойством следя за мной глазами. По его знаку воины Добронеги связали и увели бунтовщиков.
Я опустилась на скамью. Чувствовала себя уставшей и потерянной. У моих ног пристроилась Дарина. Положила мне на колени голову. Я закопалась пальцами в ее русые волосы. Как в детстве, когда слушали матушкины сказки.
– Хорошо хоть ребеночек от этого зверя не получился, – выдохнула она, вытирая слезы. – Я бы без дрожи не смогла смотреть в его личико. Вечно чудился бы Горан.
– Не думай о плохом, сестра. У тебя еще будет дитя, но от любимого мужа, – успокоила я ее, наклонившись и крепко обняв. – Неволить тебя никто не станет. Выберешь милого сердцем.
Она подняла голову и благодарно мне улыбнулась.
Вот и все. Мы победили. Как шепнула мне Дарина, это она открыла потайной ход нашим воинам. Только им не пришлось вступить в бой. Их встретило Лихо и едва не замучило до смерти. Но не бывает лиха без добра. Амулет, подаренный Великой Ткачихой, уберег нас от гибели. Да, старые боги слабеют с каждым днем, но все еще оберегают тех, кто в них верит.
Крушение старого мира богов легко можно было проследить по нашей судьбе. Отбившееся от рук Лихо захотело напоследок покуражиться. Заключив уговор с Гораном, помогло ему завоевать оба княжества и вело
