с ним безбедную и разгульную жизнь, прячась за ликом гусляра.
Великая Ткачиха то ли не ведала, что творит ее помощник, то ли не смогла призвать к ответу загулявшее Лихо, поэтому оба татя чувствовали себя безнаказанными. Не мне судить, как у них в Слави все устроено, но меня Мокошь услышала. Через мою молитву поняла, что беда к нам пришла не без вмешательства богов, и взяла надо мной защиту. Как могла постаралась исправить несправедливость: одарила оберегами и вернула Игоря. И сама же, через Берегиню, утихомирила Лихо.
Горана мы нашли на следующий день, когда пошли навещать могилы наших родителей. Сначала побывали в городе у сгоревшего терема. Там мы с сестрой поплакали. Глиной замазали на камне имя княжны Ясны. Никто из жителей еще не знал, что я осталась жива. Потом отправились к крепости Ратиборов, чтобы отдать дань отцу и матери Игоря.
Игоря вовсе было не узнать – его лицо после вчерашних побоев опухло и отсвечивало синевой. Хотя бабушка Зорьки развела снадобье на ведьмовских каплях, но нужно было улучить минутку, чтобы приложить тряпицу, смоченную в колдовском отваре. Игорь же не спал всю ночь – наводил на своих землях порядок. Вот и ходил с такой рожей, пугая всякого, кто на него посмотрит. Но зато Дарина сияла свежим личиком. Она не отказалась от лечения старой рома.
Подходя ближе к крепости, мы неожиданно увидели раскидистый дуб. Он стоял сразу за оградой кладбища. Дерево было таким огромным, что его трудно было бы не заметить, однако никто из старожилов его не помнил.
– Еще вчера его здесь не было, – удивленно произнесла Дарина.
– Это Перунов дуб, – догадался Игорь и направился к нему, уже понимая, почему тот появился. На могучей ветви, раскачиваясь от ветра, висел Горан. У его ног лежали расколотые надвое гусли.
– Не будет больше в наших краях Лиха, – уверенно произнес Игорь, приказывая снять тело брата. – Этот дуб – напоминание о смерти тем, кто идет против воли богов и княжеской власти.
Он не захотел провожать Горана в последний путь и даже запретил говорить, где того закопали. Как такому зверю простить смерть родителей?
Эпилог
Вечером недалеко от крепостных стен мы разожгли огромный костер, куда снесли все, что было испоганено правлением Горана. Бросили в пламя и гусли. Крепость чистили и мыли. Как чистили и мыли город. Народ с радостью воспринял возвращение настоящего князя. Нам еще предстояло показаться старым знакомым. У тех, как пить дать, появятся вопросы, почему мы с Игорем не похожи сами на себя. Придется искать объяснение.
Дарине я открылась сразу. Рассказала о всех злоключениях и людях, которых встретила на своем пути. Умолчала только о богах и нашем изгнании из приграничья Слави, Яви и Нави. Незачем ей знать о том, что боги собрались уходить в забвение. Перед глазами так и стоял разрушенный станок Великой Ткачихи и творящееся кругом запустение. Боги еще сильны и наглядно показали нам всем свою мощь.
Сестра тоже поделилась со мной, как попала в плен к Горану. Мне страшно было слышать, как зверь истязал ее. Теперь мы обе истово поверили, что горя больше не будет. Испили его с толикой.
У костра, освещающего поляну и мрачную крепостную стену, собрались все обозные. Потянулись к огню и воины Добронеги. Вынесли столы, накрыли теми яствами, что насобирали на скорую руку. Кладовые крепости оказались пусты. Горан разорил доставшееся ему богатство, поэтому жить предстояло скромно. Но нам было не привыкать.
Игорь появился вместе с дядькой Петром и бабушкой Зорьки. Он больше не пугал народ синим лицом. Уговорила–таки его Мирела приложить к ранам колдовской настой. Ну и поспал заодно немного. Иначе к ночи упал бы от усталости.
Мы сели за столы. Помянули сначала тех, кто уже не мог быть с нами, потом начали пить за здравие. Понеслась музыка – скоморохи и рома всегда были охочи до гуляний. Послышался смех. Кто–то уже пустился в пляс. Сидящие за столами вольно или невольно обращали свой взор на костер. Пламя притягивало и завораживало.
– А ведь огонь очищает, – задумчиво произнес Игорь и посмотрел на меня. – Давай, прыгнем, как когда–то прыгали? Очистим себя от всего плохого, что к нам прилипло?
Я с сомнением посмотрела на Добромила, которого держал в руках Игорь.
– Вместе с ним прыгнем?
– Мы ведь семья.
– А не уронишь? – материнское сердце беспокоилось.
– Как я могу?
Я поверила. Протянула Игорю руку и вместе с ним пошла к костру.
– Смотри, расцеплять руки нельзя, – напомнила я.
– Как я могу? – с улыбкой ответил Игорь и, прижав к себе сына, накрыл рубахой, чтобы тот не испугался.
Взглянув друг на друга, мы разбежались и прыгнули. Пламя не обожгло, а лишь обдало жаром. Сынок все же испугался и заплакал, мы принялись его утешать, усевшись на бревно недалеко от костра.
Последовав нашему примеру, прыгать через пламя принялись все обозные: и рома, и скоморохи. Даже дядька Петр с Мирелой рискнули. Не удержались и присоединились к ним воины Добронеги. Всем хотелось очищающего пламени и веры в счастливое будущее.
Я услышала звонкий смех Зорьки и ее верного дружка Егорки и обернулась на них, оценивая, как они смотрятся вместе. Егорка за год подрос, но еще было заметно, что он младше своей подружки.
«Пройдет год–другой, и из него получится красивый парень. Как бы Зорька не начала кусать себе локти, если сейчас от него отвернется. Ведь уведут. Такой долго в холостяках не задержится», – подумала я, прикладывая сына к груди.
Игорь пошел в поле дергать цветы. Сказал, что будем плести венки. Как когда–то плели. Я улыбнулась, вспоминая наше беззаботное время. Теперь мы стали другими. Да, нас ждут трудности, но мы справимся. Я, Игорь и Дарина. Вместе. Мы – дети своих родителей. Мудрых и отважных Беримиров и Ратиборов.
Я уговаривала остаться с нами дядьку Петра, ведь теперь у него есть кров и любящая его семья. Он называл нашего сыночка внучком, и нам самим хотелось иметь в доме такого доброго деда. Да и бабку в виде старой рома – Мирелы, тоже хотелось бы приветить. Но оба наотрез отказались сделаться оседлыми людьми. Им нравилась перехожая жизнь и другой они себе не хотели. Согласились останавливаться в крепости только на зимовку. Наш город, хоть и не был таким большим, как Град, но прокормить всю ораву
