толкая ее до тех пор, пока не вижу Ривера с другой стороны. Раньше я постоянно видел его в своей голове — галлюцинации, ФейсТайм, хронометраж и разговоры по телефону, но с тех пор, как врач назначил мне лекарства, эти галлюцинации в прошлом.
— Ты видишь его? — Спрашивает доктор.
— Да.
— Хорошо, а теперь скажи ему, что ты обычно пишешь в своем блокноте. Скажи ему, что ты чувствуешь и чего хочешь, чтобы он сделал.
— Я просто хочу, чтобы он был счастлив или, по крайней мере, доволен тем, чего мы достигли. Ребекка мертва, как и ее сын. Мы живы, и нас простили люди, которых мы любим больше всего. Этого должно быть достаточно.
Этого никогда не будет достаточно. Мысленно говорит мне Ривер.
— Так и должно быть, — добавляю я. — Я сделаю все возможное, чтобы ты понял. — Потому что это мой единственный шанс на счастливый конец.
29
СКАРЛЕТ
Ничто не сравнится с пробуждением рядом с мужчиной, которого я люблю. Это так просто, и я готова поспорить, что многие люди принимают это как должное. Это легко сделать, когда ты никогда не видел, как все может измениться в одночасье. Легко упустить из виду все, что может пойти не так.
Но сейчас все в порядке. Рену становится лучше с каждым днем, и он больше не боится находиться рядом со мной. Я с улыбкой потягиваюсь, закидываю руки за голову и даже счастливо постанываю. Ничто в мире не сравнится с хорошей растяжкой после долгого ночного сна.
Я собираюсь объявить об этом Рену, прежде чем мои глаза открываются и я оказываюсь здесь одна.
Все тепло и счастье, в которых я только что погрузилась, становятся ледяными.
— Рен? Рен? — шепчу я, мое сердце колотится где-то в горле. Когда ничто не приветствует меня, кроме тишины, я выбираюсь из кровати, натягиваю джинсы и футболку, которые оставила на полу прошлой ночью, прежде чем забраться рядом с ним. Что, если он превратился в Ривера и ходит по дому, желая причинить кому-нибудь боль? Наступит ли когда-нибудь время, когда я не буду этого бояться? Одевшись, я бегу к двери и распахиваю ее.
И тут я отскакиваю назад, вскрикнув от удивления, увидев Рена, стоящего с другой стороны. Судя по всему, он собирался потянуться к дверной ручке, чтобы войти внутрь. Он тоже немного подпрыгивает, и у нас наступает один из тех моментов, когда мы оба стоим, сложив руки на груди, переводя дыхание и смеясь.
— Извини, — хихикает он, морщась. — Я не хотел тебя напугать.
— Все в порядке. Более чем в порядке. — Все мои страхи рассеиваются, когда я вижу, что он улыбается, выглядя как Рен, в которого я влюбилась. — Я проснулась, а тебя здесь не было, и я не знала, что и думать.
— Ах, это. Я зашел сказать тебе, что все готово.
Подозрение закрадывается в меня.
— Что значит «все»?
— Пойдем посмотрим. — Он протягивает руку. Мне не нужно думать дважды, прежде чем взять ее и спуститься за ним по лестнице, даже если я не совсем понимаю, что происходит. Но это Рен, и я доверяю ему, и, кроме того, мы в доме моей семьи. Повсюду охрана.
Утро чудесное, с теплым ветерком, который треплет мои волосы, как только мы выходим на террасу. Рен накрыл для нас завтрак за одним из столиков, установленных у ограды, ведущей в сад.
— Что-то вроде свидания, верно? — спрашивает он, притягивая меня ближе для сладкого поцелуя. Мне нравится, как он улыбается мне сверху вниз. Немного по-мальчишески, гордый собой за то, что удивил меня.
— Это потрясающе, — говорю я ему, сияя, когда смотрю на стол, заставленный едой. От запаха корицы и сахара у меня текут слюнки, и их становится только больше, когда он снимает крышку с блюда с беконом. — О Боже, мне это нужно.
— Вау. Я и не знал, что ты будешь так взволнована. — Он усмехается, выдвигая стул, чтобы я села. — Еще есть апельсиновый сок, кофе, французские тосты и картофель.
— И ты, — напоминаю я ему, беря его за рубашку и притягивая к себе для еще одного поцелуя, прежде чем он садится напротив меня. — Спасибо. Это так мило.
— Ничего особенного. Я не могу дождаться, когда по-настоящему трахну тебя. — В его голосе немного тоски, и мне неприятно это слышать. Я не хочу, чтобы что-то испортило это чудесное утро вместе.
— Я просто счастлива быть здесь с тобой. — И видеть его таким счастливым и похожим га себя. Прошло несколько дней с тех пор, как я в последний раз видела Ривера. Я могу сказать, что ему стало легче от этого. Это заставляет его чувствовать себя увереннее. Как будто он не всегда ждет, что случится что-то плохое.
Я могу дышать немного спокойнее. Почти возможно поверить, что у нас будет счастливый конец после всего, через что мы прошли.
— Я и не подозревал, что так проголодался, — бормочет он с набитым ртом. Не думаю, что когда-либо видела, чтобы он так запихивал еду. Еще одна вещь, которой можно радоваться, наблюдая, как он наслаждается. Я тоже уже поглядываю на третий ломтик французского тоста, едва доев первые два.
— Вот как это бывает. Ты откусываешь кусочек чего-то вкусного, и внезапно тебе хочется еще.
— Да, звучит знакомо. — Что-то порочное вспыхивает в его глазах, когда они встречаются с моими. — Я не должен удивляться, что так проголодался после того, как нагулял аппетит за ночь.
Этого достаточно, чтобы по моему позвоночнику пробежала приятная дрожь. Может быть, он пытается проявить себя после того, в чем я призналась несколько дней назад о том, каково это — быть с Ривером. Я не знаю. Я только знаю, что сейчас в нем есть что-то дикое. Как будто он сдерживался раньше, но понимает, что больше не должен этого делать. Как будто эта часть его всегда была внутри — как, должно быть, и было, если она проявилась в форме Ривера, — только теперь он может выпустить ее наружу и быть самим собой целиком. Я думаю, если из всего этого больше ничего хорошего не выйдет, то этого у нас достаточно.
— Какие планы на день? — Спрашивает он меня. Мы просто двое нормальных влюбленных людей, которые вместе завтракают. Я могла бы к этому привыкнуть.
Пожимая плечами, я говорю:
— Я не знаю. Я могла бы помочь Аспен с кое-какими детскими вещами.
Он, должно быть, сразу догадывается, что творится у меня в голове, поскольку его лицо вытягивается.
— Ты все еще грустишь из-за
