поступков, Даша спросила напрямик:
— Зачем ты это сделал?
— Что? — муж смерил ее недоуменным взглядом.
— Будто не знаешь!
Юра задумался и после паузы ответил:
— Я не могу понять, откуда об этом знаешь ты.
— Ах, откуда?! — взорвалась Дарьянэ, едва не подавившись. — Ты думал, я не найду свою блузу, если она запихнута под стол?
— При чем тут какая-то блуза? — ошарашенно вытаращился Юрген.
— Вот только не надо отпираться! — Даша назидательно погрозила указательным пальцем у носа собеседника. — Если взял на себя смелость попросить прощения за испорченное утро…
— Постой-постой, о каком утре речь?
— Так о сегодняшнем!
— Но мы ведь даже не виделись!
Юра не мог понять, об какую тучу ударилась его жена. Он, безусловно, догадывался, что сообщить ей о смене фамилии будет нелегко. Даша, насколько сильф успел понять, девушка вспыльчивая и любит независимость. А тут — шутка ли — целую фамилию без нее выбрали. Юра даже спланировал несколько вариантов разговора, гренок нажарил, чтобы смягчить женин нрав. Скандалы, тем более на ночь, Юрген терпеть не мог и считал полчаса, проведенные у плиты, приемлемой ценой за мирный вечер. Но Даша, как порой уже бывало, понесла непонятную чушь:
— Не понимаю, за что ты меня так невзлюбил! Неужели все мстишь за тот злополучный стакан снотворного? Хочу тебе напомнить, я тоже проспала ту ночь не по своей воле! Однако, ты решил, что следует объявить мне войну. Мы уже неделю живем в одном доме, а ты до сих пор глядишь на меня, как на пустое место. Я думала, это навсегда. Но сегодня утром поняла, насколько ошибалась, когда нашла здесь, под этим столом, останки своей единственной блузы, в которой не стыдно появиться на работе. Ты превратил ее не пойми во что: обляпал укропником, извалял в пыли, наполовину оторвал правый рукав. Не удивлюсь, если ты еще по ней потоптался! Теперь же зачем-то кормишь меня гренками. Что это, Юра? Официальное объявление войны в торжественной обстановке? Или совесть замучила издеваться над собственной женой?
Во время тирады Дашины щеки раскраснелись, а глаза экзальтированно заблестели. Она сейчас мнила себя ни то хитроумным сыщиком, разгадавшим запутанное дело, ни то одним из верховных прошлого, которые словом и жестом отправляли сильфийские войска под серебряно-голубыми знаменами на кровавые битвы.
— Ни то, ни другое, — отрезал Юрген. Дурацкая ситуация раздражала его, а нежеланный скандал все равно разгорался, невзирая на гренки. — Ты городишь смерчами взвинченную чушь.
— Не смей меня оскорблять! Я не дура, если ты до сих пор не понял! Я — агент тайной канцелярии, меня сегодня в четырнадцатый корпус перевели!
— О, Небеса, похоже, Липка тоже ударился об тучу, — буркнул Юра. Он не собирался молча сносить скверный Дашин характер. — Я не помню, чтобы сегодня утром измывался над какой-то блузой, и вообще…
Тут он осекся, перед глазами живо возникло воспоминание: пролитый на пол укропник, подозрительно никудышная половая тряпка из странно дорогой на ощупь ткани…
— Чего замолчал? — с вызовом осведомилась Дарьянэ.
— Это была не блуза, — заявил Юра. — Она валялась под стулом, сбитая в комок.
— Не валялась, а аккуратно лежала! И не надо учить меня складывать вещи, сам постоянно куртку кидаешь, где ни попадя!
— Тогда нечего обижаться, если твою блузу приняли за ненужную тряпку.
— Ты хочешь сказать, что сотворил это не нарочно? — Даша вытаращила глаза. — Не верю! Даже в темноте, даже на ощупь невозможно перепутать! А утром уже рассвело. Ты обязан был заметить хотя бы снегирей!
— Каких?
— По вороту! И понять, что половых тряпок с искусной вышивкой не бывает!
— Когда я вытираю пол, то не смотрю, есть ли на тряпке снегири, — раздраженно парировал Юрген. — Валяется — значит, никому не нужна.
— У тебя больная извращенная логика!
— Кто бы говорил! Клади вещи на место — и ничего с ними не случится.
— А ты обращай внимание на происходящее вокруг! — повысила голос Даша. — Глядишь, меньше будешь попадать в дурацкие ситуации вроде женитьбы. Стоял всю свадьбу, как мороженный! Нет, чтобы топнуть ногой, заявить, мол, не хочешь, не будешь!..
— Тебе это сильно помогло! — съязвил Юра, все больше закипая.
— Я хотя бы что-то делала!
— А я не растрачивал силы на бесполезные действия!
— Зато теперь ты маешься, а я с чистой совестью могу сказать, что сделала все, от меня зависящее!
— А я сейчас делаю!
— Поздно! Мы уже неделю женаты, если ты забыл! И неделю спим в одной кровати, если ты вообще заметил!
— Представь себе — заметил! И даже фамилию нам сегодня поменял, ты-то за неделю не удосужилась, все в наш корпус пролезть норовила!
— Да, потому что там — мое законное место! Еще и тебя оттуда выживу, дай только срок!.. Погоди, как так поменял?
— Как все! Во втором корпусе. Теперь мы — семья Эр, учти это, когда будешь заполнять официальные документы.
— Ты более мерзкую фамилию придумать не смог?
— Все нормальные оказались заняты, — честно ответил Юра.
— Тогда почему так мелко? Давай уж сразу, м-м-м… Трындынкар. А что, звучит: Дарьянэ и Юрген Трындынкар! Или поэкзотичнее: Сефинтопала. Как у людей с гор.
— Ты на международном приеме такое не ляпни! Род Сефинтопала сейчас правит у ведов.
— Без тебя знаю! Как они с такой фамилией еще и править ухитряются? Я бы сразу от стыда развеялась!
— Так иди, развейся от радости, что ты всего-навсего Эр! — терпение Юры лопнуло, и он ударил кулаком по столу. Поднялся сквозняк, тарелка с гренками сверзилась на пол и раскололась.
— Ну и пойду! — заорала Дарьянэ, вскакивая. От ее движения ветер прошелся по всей кухне, сметая утварь — сильфида была посильнее мужа в разговорах с ветрами, к тому же в гневе не слишком умела себя контролировать. — Развеюсь, поплачете все потом!
Она выбежала, даже не утруждая себя закрыванием двери — та и без прикосновений здорово хлопнула о косяк.
— Беги-беги! — рявкнул вслед Юра. — Может, стукнешься опять об тучу и поумнеешь!
Было слышно, как Даша в темноте прихожей пытается найти свои ботинки, поминая несметное количество смерчей, снимает с подставки доску и хлопает еще одной дверью, на сей раз входной. Юра посмотрел на догорающую лампу, на рассыпанные по полу гренки, на остывший укропник, подернувшийся мерзкой тоненькой пленкой, и со всей злости снова грохнул обеими руками об столешницу. Вихрь вышел куда сильнее, почти как у Дарьянэ: лампа закачалась на цепочках и потухла, со стенного гвоздика упала медная поварешка, а пыльная скатерть взвилась, как привидение. Мгновение — все улеглось, стало темно и тихо.
Некоторое время Юрген сидел неподвижно. Потом поежился, лизнул саднящую костяшку. На языке остался
