Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
– Кажется, кого-то не хватает, – сказал он.
Рустам Имранович, сидевший по правую руку, кивнул.
– Фатима ушла.
Михаил обалдел.
– Как? Почему? Она же хорошо работала!
Шайдуллин пожал плечами:
– Восток – дело тонкое. Я слышал краем уха, что это не окончательно, она еще может вернуться, пока не закончились съемки выпуска, но надежды мало. Говорят, ей не по нутру все эти убийцы и садисты.
«Кому они тут по нутру? – подумал Миша. – Кстати, могли бы и мне сообщить, что Кабировой не будет. Жаль, позвонить отсюда нельзя».
Вслух он спросил:
– Вы-то как себя чувствуете после квартиры Кругловых?
– Паршиво. – Рустам Имранович действительно выглядел бледным и вел себя довольно замкнуто. – По большому счету я Фатиму понимаю…
Продолжать он не стал, и Михаил решил не приставать с расспросами. Пора сосредоточиться на деле.
А дело его ожидало не так чтобы проходное. В ближайшие часы все и решится, и это замкнутое пространство, в котором они оказались заперты, почему-то вызывало безотчетный страх. Так Михаил давно не боялся – во всяком случае, с тех самых пор, когда понял, что обладает почти совершенным оружием, способным защитить от многих напастей.
Он оглядывал участников и думал. Он не пытался их «сканировать», прекрасно понимая, что тут собрались люди, умеющие ставить барьеры. Если среди них и есть преступник, как они с Кремер предполагают, то он надежно изолировал свою башку, в противном случае сама же без всякой посторонней помощи вычислила бы его и освободила Катю Соболеву (либо нашла ее труп). Кстати, Кремер все-таки предпочла остаться неразгаданной до конца: как ей удалось выйти на похитителя, почему он привел ее сюда, зачем вообще понадобились все эти сложные манипуляции, если можно было найти в ментовке понимающего человека и вместе с ним пройти тем ночным маршрутом от клуба «Премьер» до соболевского дома – ни один из этих вопросов не получил ответа. Хотя стоп…
Миша чуть-чуть привстал с кресла, посмотрел вперед, поверх голов «старосветских помещиков» (вот, кстати, еще одна серая и мутная парочка – не тусуются ни с кем, ходят себе на съемки молча, как клерки на работу, хотя и результатов особых у них пока не видать). Людмила Кремер наверняка снова читала книжку, опустив голову и будто не проявляя никакого интереса к происходящему. Она всегда так себя вела и не видела никаких причин изменять тактику, она, как обычно, хладнокровна, невозмутима, смотрит на мир сквозь свои воображаемые темные очки и думает о чем-то настолько сложном, что ни одному проникающему в ее сознание не понять. Но Михаил Поречников перехватил слабый сигнал ее передатчика – совсем чуть-чуть, как послание гуманоидов из далекой озверевшей галактики, но достаточно для того, чтобы прочесть и расшифровать.
Она все-таки не так проста, как пыталась казаться в кабинете у продюсера. И она раскрыла не все карты…
Она, кажется, прервала чтение, и в следующую секунду чересчур увлекшийся исследованиями Михаил увидел пару недовольных черных глаз поверх спинки ее кресла.
«Блин!»
Он попытался улыбнуться, но получилось как-то убого. Он сейчас чувствовал себя так, словно столкнулся с Людмилой в общественной бане – оба голые и, как выяснилось, внешне не очень идеальные.
Она нахмурилась, и он, покраснев до кончиков ушей, поспешил усесться в свое кресло. Черт возьми, а ведь ему действительно стало немного стыдно, и это очень странно для человека, который умеет читать мысли и заглядывать в будущее. Стыд в нашем деле – это тормоз.
Ширма, отделяющая водителя от салона, сложилась на один сегмент, и в салон проник дневной свет. В проеме стоял улыбающийся ассистент режиссера Синица.
«Что ты все время улыбаешься, придурок?» – подумал Миша.
– Так, значит, друзья, через пару минут отправляемся. Условия прежние: никаких сотовых телефонов, я надеюсь, вы их честно сдали, никаких попыток получить информацию из других источников, никаких переговоров с персоналом, в том числе и со мной. С вами поедет один оператор, он будет снимать вас по дороге, и огромная просьба ему не мешать и не препятствовать. Он на работе.
Экстрасенсы не возражали. Никто даже не ответил, только Миша кивнул Синице как старому приятелю.
– Замечательно, – сказал тот и удалился.
Вслед за этим в салон вошел молодой и, кажется, очень стеснительный парень с камерой в руке. Он сдержанно поздоровался, оглядел салон и скромно присел на переднее сиденье в правом ряду, напротив Кремер. Миша видел парня впервые, все предыдущие программы снимали другие операторы, постарше и поувереннее в движениях. Наверное, этот из новеньких, молодых и необстрелянных. Ему, конечно, доверили наименее ответственный и сложный участок – съемка планов во время переезда на место преступления. Почему нет? Пусть попробует.
Миша откинулся на спинку своего кресла и закрыл глаза, собравшись немного подремать, если получится (размечтался, дурень), но ширма все еще пропускала в салон дневной свет.
Миша услышал до боли знакомый голос:
– Привет, господа экстрасенсы!
О нет! – Супермачо российского кино– и телеэкрана Кирилл Самарин, как всегда подтянутый, веселый и с неистребимым выражением превосходства в голубых глазах (кстати, они у него были серыми на прошлой программе, или мне кажется?), пришел лично засвидетельствовать свое почтение труженикам невидимого тыла. Похоже, он будет работать на площадке во время испытания, потому что Марина Садовская по-прежнему остается продюсером этого гребаного шоу. Черт, она останется телевизионным продюсером даже после ядерного удара – будет бегать по катакомбам и расставлять свет для съемки удачных планов.
«Это не твое дело, старик», – отмахнулся сам от себя Михаил.
– Здрасьте, – крикнул Рустам Имранович, махнув рукой Самарину. – Почем нынче опиум для домохозяек?
Кирилл с улыбкой махнул в ответ.
– Мне нравится ваше настроение, друзья. Надеюсь, вы покажете блистательные результаты. До встречи на площадке!
– И вам удачи! – откликнулся Шайдуллин, а когда мачо скрылся, процедил сквозь зубы: – Попугай чертов…
– Не обращайте на него внимания, – сказал Миша, – наши «звезды» все такие. Как дети.
– Ага, в лучшие времена из таких «детей» делали игрушки для всяких «педофилов»…
– В «лучшие»? – Миша напрягся. – Это не в те ли, против возвращения которых вы выступали в девяносто третьем на крыльце «Останкина»?
Рустам Имранович ничего не ответил. Он только сложил руки на груди, втянул голову в плечи и сделал вид, что решил поспать.
Автобус тронулся.
…Маришка Садовская закрыла тетрадь и бросила ее поверх остальных бумаг и папок под видеомонитором. Она сама устала и дико хотела спать. Скорей бы закончился этот день.
– Как дела? – спросила она у Ксенофонтова.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
