приобретало вечерний янтарный оттенок, солнце было маленьким диском на горизонте. Показался Дигтаун, темная мешанина силуэтов на вершине плато. Погашенные натриевые фонари, окружавшие Глотку, походили на пальцы огромной руки, тянущейся к небесам.
Джо и Салли сидели поодаль от меня. Джо все еще хандрил, и Салли забросила попытки вытащить его из этого состояния. Они передавали друг другу бутылку и о чем-то переговаривались, но слишком тихо, чтобы я могла услышать. Я старалась об этом не думать. У меня было все, что мне нужно. Их мысли и поступки уже не должны были меня касаться.
Сайлас склонился над пультом управления, глядя в иллюминатор. Он решил, что мы приземлимся на некотором расстоянии от Дигтауна и попытаемся не привлечь к себе внимания. Последнее, что ему было нужно, – это толпа обезумевших от надежды горожан, дерущихся за место на борту.
Я чувствовала себя выключенной из этих обсуждений, и это меня устраивало. Их дела больше не имели ко мне никакого отношения. Даже мысль о том, что этот корабль улетит на Землю, не пробуждала во мне сильных чувств. Это отсутствие энтузиазма беспокоило меня: почему мне было все равно? Это ведь был шанс отыскать ответы на все тревожившие нас вопросы. Мой шанс снова поговорить с мамой.
«То, что ты видишь перед собой, достойно называться богом больше, чем все, что ты когда-либо повстречаешь».
Я не могла прогнать из головы эту мысль. Поначалу я отмахнулась от нее, как от очередного карнавального пустословия Сайласа, но чем больше времени я проводила рядом с Пибоди, тем серьезнее казалось мне это заявление.
Во время полета Пибоди редко с нами заговаривал. А когда делал это, либо осведомлялся, удобно ли нам, либо сокрушался о близорукости населения Земли, не сумевшего оценить его гений.
– Они поймут, когда я вернусь и привезу с собой все великолепие Марса, – обещал он.
«И как же они тебя примут? – мысленно спрашивала я. – Что они скажут чудовищному видению, которое спустится по этой рампе?»
Особенно часто я думала об этом, когда личность Пибоди отходила на второй план и управление брал на себя другой разум. Он иссушал что-то у меня в сердце. Он был темным, холодным, голодным. Мне казалось, что я чувствую, как его любопытные пальцы скользят по моему мозгу. Когда это происходило, скафандр неподвижно сидел в кресле пилота, а мотыльки влетали и вылетали из прорех в его прогнившей ткани и ползали по мертвому черепу. В такие моменты казалось вполне возможным, что это все-таки бог, физическое воплощение Тишины, наконец-то явившееся, чтобы занять свой трон.
Я задремала, и от беспокойного сна меня пробудил спор.
– Нет, – говорила Салли. – Это глупо. Нет.
Сайлас смотрел на меня, опершись спиной на пульт с рычагами и кнопками рядом со своим хозяином. Пибоди был неподвижен, его склонившийся набок череп ухмылялся.
– Это не обсуждается, Салли.
– Что не обсуждается? – спросила я.
– Ты останешься со мной, пока они ходят за топливом, – ответил Сайлас.
У меня в животе все перевернулось.
– Нет, не останусь. Я возвращаюсь домой. Я получила то, за чем шла. Теперь вы можете заниматься своими делами.
– Я не могу допустить, чтобы ты растрезвонила о «Фонарщике». Из-за тебя весь город может обрушиться на нас прежде, чем мы будем готовы к отлету.
– Она этого не сделает, Сайлас, – сказала Салли.
– Это ты так говоришь.
– Верно, это я так говорю. С каких пор этого для тебя недостаточно?
Я ожидала, что Джо ее поддержит. Но он сидел, сгорбившись, на своей подстилке в полубессознательном состоянии. Видимо, допился до беспамятства.
– Послушай, – обратился ко мне Сайлас, пытаясь говорить убедительно. – Ты просто посидишь тут со мной, пока они не вернутся с топливом и кем-нибудь, кто сможет починить рампу. А потом я улечу, ты вернешься домой, и все получат то, чего хотят. Я не понимаю, в чем тут проблема.
– Проблема в том, что ты берешь меня в заложники, – сказала я. – Ты уже так делал, когда пришел в нашу закусочную. Я не позволю тебе это повторить.
– Ах не позволишь? – переспросил он, вставая.
Салли резко толкнула его в грудь. Сайлас потерял равновесие и повалился назад, на пульт управления, не сумел за него ухватиться и съехал на пол. Он упал на локоть, вскрикнул и начал его баюкать.
– Не смей, – сказала Салли. – Черт бы тебя побрал. Не смей.
Пибоди встал. Все застыли, глядя на него. Даже Салли казалась напуганной, хоть и не перестала нависать над Сайласом. Череп перекатился и уткнулся в щиток, крылья потревоженных мотыльков еле слышно шуршали. Ощущение присутствия, которое мы испытывали непрерывно, поднялось, как приливная волна, затопило наши мысли, наполнило нас страхом и благоговением.
Лежавший на полу Сайлас слабо засмеялся.
– Берегись, Салли, – сказал он.
Я схватила Салли за руку и оттащила от него. Она не сопротивлялась.
– Все в порядке, – сказала я. – Я останусь.
– Нет, не останешься. – Салли не смотрела на Пибоди: всей тяжестью своего внимания она давила на Сайласа. – Она пойдет со мной. Если ты не доверяешь мне после всего, что мы вместе сделали, тогда тебе лучше предпринять что-нибудь прямо сейчас.
Эти слова вывели Джо из апатии.
– Подожди-ка, Салли…
– Молчи.
Сайлас поднялся на ноги, размял ушибленный локоть. На лице у него была та же злая улыбочка, которую он показал мне давным-давно, когда оставил меня в закусочной наедине с неподвижным отцом.
– Компромисс, – предложил он. – Она уйдет с тобой, хорошо. Но свой драгоценный цилиндр она оставит здесь. Со мной.
– Нет! – крикнула я.
– Только для того, чтобы она не трепалась о «Фонарщике». Когда вы вернетесь с топливом и человеком, который починит рампу, она получит свой цилиндр, и мы все расстанемся друзьями. Условия таковы.
Я посмотрела на Салли, отчаянно желая, чтобы она воспротивилась, но она только взглянула на меня с каменным лицом.
– Договорились, – сказала она.
– Я не дам тебе снова его забрать! Не дам!
– Да он мне не нужен, девчонка! – рявкнул Сайлас. – Я хочу навсегда оставить его, тебя и всю эту планету в прошлом. Чего я не хочу, так это отбиваться от толпы горожан, требующих, чтобы мы подвезли до дома. Таким образом я смогу этого избежать.
– Тогда я останусь здесь.
Салли покачала головой.
– Не останешься. Нам нужна будет твоя помощь. Ты пойдешь с нами.
Я повернулась к ним всем спиной. Меня переполняли страх и ненависть, эмоции, от которых я очень устала. Мне просто хотелось уснуть у себя дома, под звук маминого голоса, и чтобы папа был в соседней комнате. Мне хотелось, чтобы вернулся Ватсон. Мне
