свои красные, здоровенные длани, раскрытые для благословения. Митрополит благословил, затем, обратившись к образам, прочёл Трисвятое, благословил уже большим наперстным крестом собрание и занял подобающее ему место во главе стола. Совет начался.
– Владыка, наш Гермоген, писал нам, и все слышали о том, де гибнет Москва – Дом Пресвятой Богородицы под ярмом нечестивых латинян – литвы и ляхов. Именитые бояре Москву не спасут, ибо обратили ся к королю Зигмунду и хотят посадить лядского королевича Владислава на стол царский. Но ныне король и сам восхотел сесть на московский стол. А се есть умаление и погибель нашей Православной веры. Ибо не должно неправедному еретику-латинянину вести за собой и править християнским народом. Сердце Москвы – Кремль в руце у ляхов и литвы. Потому надо ти нам собрати ся заедин, свести наши силы в один кулак, да ударить по ворогу.
– А где деньги возьмём, штоб большое войско прокормить, да обуть, одеть? Чай зима на дворе, Прокопий? – спросил один из казачьих атаманов.
– Деньги, дадут купцы и посацкие люди. Вон с поволжских градов и с посадов, с Нижнего Новагорода немалую помощь ведь оказали покойному князю Михаилу Скопе, – возразил Юрлов.
– Михаил Скопин-Шуйский – знатного древняго роду князь! А мы-то какие князи? Всё – служивые, да казаки. Да и ты, Прокопий Петрович, за князя не сойдеши, – молвил кто-то из воевод.
– Немало и у нас княжеского роду воевод: Трубецкой, Масальский, Пронский, Волконский, Волынский, Мансуров, – перечислил Федор Шереметев.
– Толико все эти князья не столь старшего колена, как Скопин, да и мало кто Рюрикова рода, – подметил боярин Вельяминов.
– Есть таковой князь середь нас! И древнего роду, и славою воинской отмеченный, и муж праведен! – гордо вскинув голову, воскликнул Юрлов.
– Кто ж таков?
– Князь Димитрий Михайлович Пожарский! За него все поволжские городы и веси пойдут и деньги дадут, – весело улыбаясь, отвечал Юрлов.
– Верно глаголеши! Пращур князей Пожарских – Иван Всеволодович Стародубский – пятый сын Великого князя Всеволода «Большое Гнездо», зовомый Иваном Кашей, – подтвердил Вельяминов.
– Поднимись-ко, князь Димитрий Михайлович! Покажись воеводам и атаманам казачьим! – с уважением просил Ляпунов.
Князь Пожарский встал. Поклонился владыке и совету. Слегка скраснел ликом.
Владыко благосклонно поклонился в ответ. Утвердительно кивнул головой в сторону Ляпунова. Вновь благословил совещающихся и удалился.
* * *
Нижегородцы одними из первых поддержали призыв о созыве ополчения и освобождения Москвы от польско-литовских захватчиков, как только выяснилось, что польский король Сигизмунд III в нарушение условий мира сам решил сесть на царский стол. В январе 1611 года «Городовой совет» Нижнего разослал грамоты в Кострому, Галич, Вологду, Рязань и другие города с просьбой прислать в Нижний своих выборных голов на нижегородский совет.
27 января 1611 года в Нижний Новгород пришла новая грамота патриарха Гермогена, из захваченной поляками Москвы. Патриарх призывал ополчение скорее освободить столицу. Одновременно была получена ответная грамота из Рязани. Эти воззвания нижегородцы разослали по городам, уведомляя о поддержке. Вскоре Нижний Новгород первым отправил конный отряд воинских людей числом в пятьсот человек в состав Рязанского ополчения.
Воевода Прокопий Ляпунов спешно продолжал собирать сводное войско Русской земли для похода и освобождения Москвы. От себя он рассылал грамоты, призывая к войне против ляхов и литвы. К нему под Рязань стекались отряды охочих служилых людей и представителей иных сословий. Купцы Поволжья отправили ему три обоза с «кормом» (продовольствием и фуражом).
Король Сигизмунд, узнав об этом, двинул против него в Рязанскую землю отряд запорожских казаков числом в восемь тысяч сабель. Запорожцы овладели несколькими городами, в числе которых был Пронск. Ляпунов отбил у них город, но и сам попал в осаду. На помощь ему пришёл Зарайский воевода князь Дмитрий Пожарский. Освободив Ляпунова из осады, Пожарский вернулся в Зарайск. Но запорожцы, ушедшие из-под Пронска, захватили ночью Зарайский острог вокруг кремля. Князь Пожарский выбил их и оттуда. Уцелевшие бежали.
Вождём калужских казаков стал Иван Заруцкий. В январе 1611 года он вступил в переговоры с Прокопием Ляпуновым. Под рукой у Заруцкого было около десяти тысяч сабель. Если бы казаки Заруцкого влились в его ополчение, оно увеличилось бы в двое. Что обещал Ляпунов Заруцкому, ныне определить невозможно. Не исключено, что на первых порах, Ляпунов обещал, в случае изгнания поляков, провозгласить сына Марины царём на Москве. Ясно одно, Ляпунов и Заруцкий сговорились. По приказу Ляпунова донские и терские казаки Заруцкого и Просовецкого довершили то, что не сделали Ляпунов и Пожарский. Они выбили из-под Тулы остатки разгромленных запорожцев, служивших королю. Вскоре Заруцкий оставил любимую царицу. В начале марта соединённое ополчение Ляпунова и Заруцкого двинулось на Москву.
* * *
Продолжение разговора графа Шереметева и его знакомой весной 1908 года:
– Да, весной 1611 года положение России было тяжелейшим. В марте первое ополчение подступило к Москве, и поляки могли бы с легкостью избавиться от него, если бы Сигизмунда не связывал Смоленск… – задумчиво произнесла собеседница графа Шереметева.
– Да, как раз в это время для посольства наступили тяжелые времена. Им был предъявлен ультиматум с требованием: отдать приказ Ляпунову снять осаду Москвы, а Шеину – сдать Смоленск. Филарет категорически отказался их выполнять. Тогда послов объявили пленниками и под стражей отправили в Литву, – пояснил граф.
– Прошу прощения, Ваше сиятельство, хочу уточнить вопрос: в Литву было отправлено все посольство, все двести с лишним человек?
– О нет, сударыня… Делегатов от «черных» сословий, а также слуг просто перебили. «Хлопы» для поляков не стоили того, чтобы с ними возиться!
– Ну, а те, кому посчастливилось уцелеть, что с ними стало? – с некоторым испугом и удивлением спросила дама.
– О, Сигизмунд не мог отказать себе в удовольствии уподобиться римским кесарям… Взятие Смоленска было отмечено триумфальным въездом в Вильно. В процессии в открытых тележках везли царя Василия, Шеина, Голицына и Филарета. А затем состоялся сейм, на котором, среди прочих был поднят вопрос: что делать с послами и продолжать ли переговоры? Но о каких переговорах могла идти речь, если поляки считали войну практически законченной, а на России, как на государстве, «поставили Крест».
* * *
Ещё после поражения в Клушинском сражении Делагарди с небольшим отрядом ушёл в Финляндию. Оттуда в сентябре 1610 – июне 1611 годов он руководил боевыми действиями по взятию Ладоги и Корелы. Крепости эти отошли к Швеции. Летом 1611 года он подступил к Новгороду, повёл переговоры с новгородскими властями и с Василием Бутурлиным – одним из воевод Ополчения. После того, как переговоры зашли в тупик, Делагарди осадил Новгород. Однако дальше линии окологороднего острога
