мог вызвать далеко не везде. Во-первых, для этого требовалась тень — хотя бы условная. Во-вторых, если я вызывал его не прямо перед собой, то ему требовалась некая… хм… привязка к чему-либо на местности. То есть просто так вызвать его позади врага на гладкой песчаной арене было невозможно. Нужен был любой предмет (желательно, опять же, отбрасывающий тень). Да и дальность такого опосредованного вызова была весьма мала — буквально десяток метров.
Теоретически, в качестве предмета для привязки можно было использовать самого противника — тень есть, точка отсчета удобная. Но было у меня подозрение, что при таком варианте «предмет», будучи магом, может что-то почувствовать. Пришлось извращаться с метанием лишнего ножа. Без «Импульса» противник должен был от него увернуться легко, а дальше оставалось лишь молиться, чтобы все карты легли как надо: и нож не улетел чересчур далеко за его спину, и противник предпочел просто уклониться, а не, скажем, отбить угрозу мечом…
Я устало взмахнул рукой, приветствуя ревущие трибуны. Недовольны, наверное. Даже в растянутом восприятии все завершилось очень быстро. А для наблюдателей извне — так и вовсе, практически мгновенно. Вспышка огненного шара, несколько воплей, перезвон металла, идущие почти сразу друг за другом и сливающиеся в единое целое. И все. Ничего не понятно, но очень интересно, да. На кристаллах записи, потом, конечно, пересмотрят с замедлением — но это все же немного другое…
Впрочем — мне-то какая разница? Я, наконец, свободен. Осталось лишь пару дней подождать всех формальностей. Полуфиналы завтра, бой за третье место и финал послезавтра. И все. Вручение призов и символических бумажек с императорским (ха, интересно, кто в этот раз будет их подписывать?) помилованием должно пройти сразу после финального боя. Но мне эти пара дней погоды не сделают — я все равно собирался пройтись по рынкам и торговым улочкам, закупиться перед путешествием на север. Да и еще кое-какие планы есть…
Все-таки подозрительно легко бой прошел. Да, я обгорел: на лбу, кажется, даже надулись пара волдырей. Да, у меня все еще подергивается глаз и щека после того, как меня шибануло током. Но все равно… слишком легко. Слишком по плану. Неужели своенравная богиня удачи таки услышала мои слова в начале боя?
— Следующую жертву точно Фортуне. — Тихо произнес я, шагая прочь от суетящихся вокруг тела Ивареса лекарей.
— Ловлю на слове, мотылек.
Перед моими глазами вспыхнула дразнящая надпись, а я, споткнувшись от неожиданности, едва не растянулся на песке арены. Вот примерно поэтому не стоит ругать богов. Да и вообще имеет смысл всегда говорить про них с долей осторожности. Потому что в какой-то момент может оказаться так, что бог наблюдал за тобой именно в то мгновение, когда ты не удержался и выругался в его сторону…
Глава 22
На полуфиналы я не пошел. И, в кои-то веки, вместо ночных тренировок отоспался всласть. А с утра, договорившись с Авиндалем, вновь вышел в город. Посадил геккона в нагрудный карман халата — Лигар советовал первые пару недель не отдаляться от фамильяра, чтобы связь образовалась побыстрее, — и потопал по уже знакомому маршруту. Теоретически можно было прийти на любой из столичных рынков, но остальные были заметно дальше, чем уже знакомый мне. А зачем заморачиваться, если можно не заморачиваться? Вот и я не стал.
Пока шел, у меня, наконец, появилось свободное время для раздумий о не самом критичном, но все же важном вопросе. Нужно было дать имя ящерице. Ведь если все сложится удачно, нам с ним еще годы и годы жить бок о бок — не продолжать же мне называть его «ящерицей» и «гекконом»? Я осторожно погладил пальцем чешуйчатую голову, с любопытством рассматривающую округу и тихо спросил:
— А может, у тебя уже есть имя?
Геккон так же тихо щелкнул в ответ — мол, имя-то есть, но ты его не выговоришь. А конкретного значения с переводом на леварийский у этой серии щелчков не имеется. Так что придется давать новое. Что ж, так — значит, так. Торопиться не буду, но в голове этот момент держать стоит — вдруг что удачное в голову придет?
На подходе к рынку нацепил на себя брошку, которую мне дал наставник воришки, пытавшегося срезать у меня кошелек когда-то давным-давно… несколько дней назад. Но эти дни были настолько насыщенными, что по ощущениям прошло не меньше месяца.
Рынок не изменился ни капли. Все та же вездесущая толпа, крики торговцев и зазывал, мощная волна запахов, сбивающая с ног. Разве что цены поднялись еще выше. И, судя по разговорам вокруг — это еще не конец. На южной границе начались нехорошие движения, гномы по неизвестным причинам закрывались от внешнего мира — торговля с ними сократилась в разы, а престол Левариса продолжал пустовать… Высшая аристократия собрала Совет для выбора нового императорского рода, но на этом все забуксовало: сразу несколько конкурирующих семейств заявили свои права и не хотели идти ни на какие уступки. Еще множество людей обсуждали протекающий турнир — и я услышал в том числе и собственное имя. Пару раз на меня даже косились с некоторой долей неуверенности: пусть узнать большинство гладиаторов в обычной жизни мало кто мог (уж слишком далеко находится большая часть трибун, чтобы разглядеть черты лица), но мое безбровое лицо и лысая макушка все же выделялись в толпе.
Долго ходить по рынку не пришлось. Буквально минут через пятнадцать меня осторожно взяли под локоток и радостно воскликнули в ухо:
— Римус! Сколько лет, сколько зим! Пойдем, пойдем, друг мой!
Молодой мужчина, с русыми волосами, заплетенными в косицу, потащил меня в сторону более богатой части рынка — там вместо обычных лотков на свежем воздухе стояли разномастные палатки. Я рефлекторно попытался вырваться, но пальцы внешне слабого собеседника внезапно сжались поистине стальной хваткой, а мне в ухо прошептали елейным голосом:
— Если хочешь уйти, то сначала отцепи брошь от халата и верни ее законным владельцам. — Я тут же расслабился и мотнул головой. — Нет? Вот и хорошо.
Цель нашего недолгого маршрута лежала в самой гуще палаток. Потрепанный синий шатер, весь в заплатках, перед которым сидел абсолютно равнодушный ко всему окружающему беззубый дед. Рядом с ним валялся мятый и пыльный кусок ткани, на котором был разложен его товар: неожиданно качественные на вид ножи. От трех- и четырехгранных узких мизерикордий, до тесаков, которые могли поспорить размерами с некоторыми короткими мечами. Причем часть
