подняться, но Олаф уже был рядом, схватив его за горло.
— Отдай мне муку, гнилой ублюдок! — рычал Олаф, его глаза горели дикой ненавистью.
Марек, задыхаясь, поднял руку и ударил Олафа по лицу. Его ногти, грязные и острые, оставили глубокие царапины на щеке здоровяка. Олаф взревел от боли и ярости, отпуская противника. Тот, воспользовавшись моментом, вытащил нож из-за пояса и полоснул им по боку Олафа.
Кровь хлынула из раны, горячая и густая, заливая одежду. Силач пошатнулся, его лицо исказилось от боли, но он не отступил. Стиснув зубы, Олаф снова кинулся на Марека. Они сошлись в смертельной схватке, их тела метались по земле, оставляя за собой кровавый след.
Я на мгновение отвлекся от боя. Кольцо пульсировало и жгло палец, словно раскалённое железо. Ободок покрыли толстые извилистые трещины. Камень-глаз едва слышно потрескивал.
Марек пытался удержать нож, но Олаф, преодолевая боль, схватил его за запястье и сдавил так, что кости затрещали. Нож выпал из ослабевшей руки, и Олаф, собрав последние силы, ударил его кулаком в живот. Марек согнулся, воздух с шумом вырвался из его лёгких. Великан, не давая ему шанса прийти в себя, схватил его голову и с силой ударил о землю.
Череп Марека треснул, звук этого был как хруст ломающегося дерева. Кровь потекла из ушей и носа, заливая землю. Олаф, тяжело дыша, отполз в сторону, его собственная рана пульсировала, как живое существо. Вытекающая кровь оставляла алый след на земле.
Схватка завершилась, но напряжение в деревне только усилилось. Жители, видевшие драку, отступали, их лица выражали ужас и страх. Небо над деревней стало ещё мрачнее, чёрная туча казалась живой, её клочья спускались всё ниже, обволакивая деревья и дома, тогда как свет с другой стороны сиял всё ярче, ослепительно и болезненно.
Кузнец, стоявший неподалёку, поднял руку, словно призывая тьму. Его лицо было искажено безумием, глаза светились дьявольским огнём.
— Мы должны покориться судьбе! — его голос разнёсся по площади, холодный и безжалостный.
На другой стороне, старуха с младенцем на руках шагнула вперёд, её голос был полон решимости.
— Мы должны верить в свет! Он нас спасёт!
Боль вынудила меня отвлечься. Я отыскал взглядом нож, но отнимать палец не пришлось. Кольцо просто осыпалось жирным черным пеплом.
В тишине, что повисла после кровавой схватки, вдруг послышался звук, от которого кровь стыла в жилах — скрип, словно старое дерево ломалось под тяжестью лет. Из глубин леса, окутанного тёмной тучей, появилась тень, вытянувшаяся вдоль земли, медленно и неумолимо приближаясь к деревне.
На границе деревни, где тьма казалась особенно густой и непроницаемой, показалась она — огромная костлявая старуха, чей облик внушал первобытный ужас. Лихо. Её кожа была серой, потрескавшейся и покрытой язвами, которые сочились чёрной, вязкой жидкостью. Она двигалась с невероятной грацией, несмотря на свой отвратительный вид. Длинные, изогнутые пальцы тянулись вперёд, будто пытаясь ухватить что-то невидимое. Лицо старухи стало еще уродливей, с впалыми глазами, горящими тусклым, мертвенным светом. Губы, обтянутые сухой кожей, были столь тонки, что обнажали зубы — желтые, острые, готовые в любой момент вонзиться в плоть.
Из рта Лиха, когда она двигалась, вырывались зловонные пары. Волосы старухи, длинные и спутанные, напоминали гнилые корни деревьев, их концы волочились по земле, оставляя за собой след разложения. Каждое её движение сопровождалось звуками скрипа и хруста, словно кости вот-вот развалятся.
С противоположной стороны, из сияющего света, показался светлый дух. Агафон. Он был почти прозрачным, его очертания напоминали высокую человеческую фигуру, но лишённую деталей. От него исходило яркое сияние, ослепительное и болезненное для глаз. Казалось, что сам воздух вокруг него начинал пылать, наполняясь запахом свежести и чистоты, но в этом свете чувствовалась зловещая угроза. Лицо духа было размыто, как у призрака, но его глаза — это были два пылающих факела фанатичного безумия. Они смотрели на мир с жестокой решимостью, как будто дух был послан вершить правосудие, не зная пощады.
Его движения были плавными, почти грациозными, но в них ощущалась ледяная безжалостность. Он пронёсся сквозь деревню, оставляя за собой след ослепительного света, его присутствие было ощутимо каждым нервом, каждый волосок вставал дыбом от напряжения, что исходило от этой сущности.
Деревня оказалась зажата между двумя полюсами ужаса. Люди, стоявшие ближе к тьме, начали отступать, их лица были искажены страхом перед костлявой старухой. Те же, кто стоял ближе к свету, ощутили нарастающее безумие, исходящее от светлого духа, и падали на колени, выкрикивая молитвы и мольбы.
Нет-нет, мне здесь оставаться нельзя. Я пустился бежать, но стоило преодолеть край домов, как воздух сгустился, отпружинив меня обратно. Что за ерунда? Я едва успел пригнуться — надо мной просвистела стрела, вонзившись в стену дома. Древко едва слышно гудело. Острое зрение позволило мне разглядеть нескольких мужчин, скрывавшихся в полосе высокой густой травы.
Стоило обнаружить разведчиков, как взгляд зацепился за металлический блеск доспехов. Шеренга рослых солдат рассыпалась полукругом, держась от барьера на расстоянии ста шагов. Из-за неподвижности и грязно-серого цвета брони, они бросались в глаза не сразу. Меня заметили. Я уловил птичий крик. Один из разведчиков высунул пальцы из рта. Барьер вокруг деревни тут же помутнели и зашипела, брызгая синими искрами. Вот же засада!
Кузнец, видя приближение старухи, поднял свои руки и, словно заворожённый, пошёл ей навстречу. Его глаза были широко открыты, зрачки закрыли почти весь глаз, как у загнанного зверя.
— Тьма поглотит нас всех! — кричал он, его голос был полон ужаса и безумия.
На другой стороне, старуха, держа младенца на руках, шагнула ближе к светлому духу. Её лицо было озарено фанатичным сиянием, и она подняла ребёнка вверх, словно принося его в жертву.
— Свят спасёт нас! — её голос звучал с такой силой и убеждённостью, что казалось, сама земля под ней дрожала.
Лихо и Агафон продолжали своё неумолимое приближение, каждый шаг был шагом к катастрофе. Когда казалось, что ужасная старуха и светлый дух столкнутся в смертельной схватке, из тени дома вышагнул человек в плаще. Его фигура была обёрнута в тёмный плащ, лицо скрыто под маской, которая напоминала человеческий череп, вырезанный из белой кости. В его руке сиял святой посох, светящийся мягким золотым светом. Этого света было достаточно, чтобы осветить его фигуру, но не настолько, чтобы развеять тьму вокруг. Он двигался плавно, почти бесшумно, словно тень.
Неизвестный, несмотря на свой зловещий вид, излучал странную ауру спокойствия и власти. Подойдя к Лиху, он поднял посох, и старуха остановилась, склонившись перед ним, словно подчиняясь. Светлый дух тоже замер, его глаза-факелы
