ощутимо расширилась, а там затряслись в припадочном танце и чуть не свалились с галечной полосы обратно в озеро.
Одевшись, я никак не могла согреться. Протягивала пальцы к слабому огоньку, считала отведённые ему минутки.
Таблетка ещё не прогорела, но Вихра смахнула её с кружки в воду. Зашипев, таблетка погасла.
– Ты чего? – удивилась я. – Она же…
В галерее, уходившей из зала к центру карты, задёргался луч света, и я умолкла.
Раздались торопливые шаги. Кто-то бежал.
Затаившись под стеной, мы увидели, как на берег к лодке выскочил Глеб. Он заметался, несколько раз присел, словно раньше потерял что-то, а теперь отчаянно искал. Нас не заметил. Даже не попробовал высветить другой берег и убедиться, что с нами вообще всё в порядке. Выпрямившись, метнулся обратно в галерею. Последние отблески света рассеялись, эхо топающих по камню ботинок стихло, и мы выдохнули с облегчением.
– И как это понимать? – прошептала Настя.
– Может, очки забыл? – предположил Гаммер.
– Ага. Или замёрз и решил заняться физкультурой.
– А неплохая идея, – выдавила я, стуча зубами.
Гадать было бессмысленно, и мы выдвинулись по отмели вперёд. Старались не шуметь, прислушивались. Из галереи больше никто не выбегал.
– В паводок тут без лодки не обойтись, – обронила Вихра. – Нам повезло.
– Вот уж повезло так повезло… – прокряхтела Настя.
Вихра и Гаммер оклемались, а мы с Настей продолжали дрожать. Добравшись до лодки, устроили полноценную фитнес-минутку с приседаниями. Запыхавшись, я предложила разломать лодку на доски и развести костёр, но Гаммер сказал, что дым от костра нас выдаст, а Глебу и Татьяне Николаевне совсем необязательно знать, что мы наступаем им на пятки. Да и лодка могла ещё пригодиться.
– Ничего, согреемся в пути, – подбодрила меня Вихра.
– Угу…
Зашуршав галькой, Вихра приблизилась к выходу в галерею, а Гаммер, судя по звукам, забрался в лодку, затем выпрыгнул из неё и отправился к дальней стене. Мне совершенно не понравилось, что мы разбредаемся по сторонам. Я почти физически почувствовала себя расчленённой. В темноте было бы спокойнее оставаться одной человеческой многоножкой, и я попросила всех обвязаться. Настя и Вихра откликнулись на мою просьбу и пришли, а Гаммер сказал, что хочет спрятать вёсла. Он долго возился. Кажется, закапывал вёсла в гальку. Когда же Гаммер вернулся, мы дружно подцепились к верёвке, и мне стало поспокойнее.
Проникать в галерею мы не спешили. Не хотели опять любоваться пистолетом в руке Татьяны Николаевны и дали ей с Глебом время вынести наружу сундук, если тот действительно хранился в центре карты.
– Зря они так… – в бесчисленный раз повторила я. – Могли бы уж вместе дойти до выхода.
– А ты думала, что все залезут в лодку и будут распевать «Кумбайя»?! – отозвался Гаммер.
Кажется, это была хитрая отсылка к «Элвину и бурундукам», но я поленилась уточнить.
– Ладно! – не выдержала Настя. – Хватит киснуть. Идём. Там разберёмся.
Выставив в темноту руки, мы зашли в галерею. Особых препятствий, если не считать хилого ручейка и парочки валунов, не встретили, однако продвигались медленнее, чем обычно, потому что Вихра не рисковала зажигать спички и бросать камешки, да и камешки нам больше не попадались. Под ногами стелилась выглаженная горная порода.
Мы изредка замирали – ни голосов, ни шагов не различали. Уткнувшись в стену, чуточку испугались, но Вихра вспомнила, что на карте отмечена излучина, и уверенно повела нас направо.
Начался ощутимый подъём. Идти всё равно было легко. Наш путь не преграждали ни глыбовые навалы, ни сталагнатовые решётки, ни самые худенькие сталагмиты. Добравшись до первой из двух развилок, мы опять обошлись без спичек. Ощупью определили нужный поворот и двинулись дальше.
Подъём не прекращался до второй, последней развилки. От центра карты нас отделяли финальная галерея и финальный зал, но мы по-прежнему отказывались торопиться. Шли как никогда осторожно. Впивались пальцами в темноту, пугали себя невесть какими фантазиями и шагали даже медленнее, чем в каменной чащобе Зала обманутых надежд.
– Чувствуете? – тихонько спросила Вихра. – Пол.
– Что с ним? – так же тихонько уточнила Настя.
– Он совсем гладкий.
– Это нормально?
– Не знаю…
– Может, спичку?
– Подожди.
Мы почти одновременно опустились на колени и зашарили рукой по полу. Привыкли ходить в связке, теперь и думать научились в связке – обрели один общий разум. Убедились, что пол не просто гладкий. Он был пугающе ровный, к тому же исполосованный аккуратными бороздками.
– Что это? – спросила я.
– Слюда? – предположил Гаммер.
– Да какая слюда, – прошептала Настя. – Или слюда?
– Не знаю, – ответила Вихра.
Мы одолели ещё метров десять. Вновь опустились на колени. И вновь нащупали неестественно ровную поверхность каменной плиты.
– Давай всё-таки спичку, – сказала я. – Быстренько. Глянем и сразу погасим.
Зажигать спичку не потребовалось. Мы сделали несколько шагов – и нас ослепил свет. Глеб и Татьяна Николаевна синхронно включили налобные фонари. Значит, с лодки заприметили боковую отмель и заподозрили, что мы ею воспользуемся. На берег озера Глеб выбегал проверить, хватило нам смелости броситься в погоню или мы предпочли покорно ждать спасателей. Понял, что мы не сдаёмся, и подговорил маму устроить засаду в духе башибузуков. Они подождали, пока мы подойдём поближе, и…
Привыкнув к яркому свету, я отвела руку от лица. Не увидела ни Татьяну Николаевну, ни Глеба, ни других людей. Мы по-прежнему были одни. Свет лупил из-под потолка. Работало не меньше четырёх светильников, и сам потолок был обычный, с впадинами и буграми, а стены под ним… Нас словно перенесло в далёкое будущее, когда в пещеру Смирнова запустят туристическую группу, мечтающую услышать историю погибших тут охотников за сокровищами. Я почти различила жизнерадостный голос экскурсовода, рассказывающего о том, как они здесь замерзали, теряли рассудок и блуждали по лабиринту собственного воспалённого ума.
Свет погас.
Ошеломлённые, мы минутку стояли на месте.
Гаммер резко шагнул и, натянув верёвку, дёрнул меня за собой. Я не успела возмутиться. Свет опять вспыхнул. Глаза привыкли к нему быстрее, и я убедилась, что увиденное раньше не было иллюзией или миражом. Стены галереи до половины высоты покрывал коричневый кафель. На полу в шахматном порядке лежала серая и чёрная плитка. Знакомое оформление.
Обернувшись, я обнаружила, что кафель начинается метрах в пяти за нашими спинами, а дальше, то есть к озеру, галерея идёт расчищенная и, возможно, искусственно выровненная, однако ничем не облицованная. В моём воображении она соединилась с коридором горной библиотеки. Мне мимолётно представилось, что вот только что мы стояли на Моминой скале, а теперь, разорвав время и пространство, перенеслись сюда. И не было ни изматывающих скитаний в пещере, ни страха перед дремучей темнотой.
Фонари под потолком погасли, и мы вчетвером сделали шаг – поняли, что фонари реагируют на движение. Заставив их включиться, не остановились. Медленно продвигались вперёд и крутили головами, как горстка диких пруссов, по волшебству перенесённых из болотистой рощи острова Кнайпхоф прямиком под своды Кафедрального собора. Ну, белоснежных колонн и орга́на мы не увидели, но и плитки было достаточно, чтобы внушить нам трепет.
Фонари за нами погасли. Тут же зажглись следующие. Галерея однообразным кафельным тоннелем протянулась в необозримую даль, и мы зашагали более уверенно.
– Электричество! – Настя разбила тишину.
В её голосе прозвучало столько нелепого благоговения, что я прыснула смехом. За два неполных дня мы действительно превратились в пещерных людей!
Раз уж ни Глеб, ни Татьяна Николаевна не встретили нас ружейным залпом, я предложила поспешить к центру карты. Мы с Гаммером ускорились и сдёрнули Настю, при ярком свете осматривавшую грязные рукава комбинезона. Настя забухтела, и я согласилась снять обвязку. Дальше мы двинулись порознь, хотя по привычке старались держаться рядом. Вихра подходила потрогать настенный кафель, словно не верила в его реальность. Я то и дело просила её не отставать.
Галерея оказалась относительно короткой. Наш путь осветили ещё с два десятка фонарей – они вспыхивали и гасли с различимым щелчком, – и впереди обозначился выход в зал.
Позабыв о возможной встрече с Глебом и Татьяной Николаевной, мы грезили о фракийском святилище или каком-нибудь родопском эльдорадо. В предвкушении поторапливали друг друга, обменивались довольными улыбками и уже выхватывали смутные силуэты ждавшего нас в темноте помещения, а когда его целиком высветили лампы, обнаружили, что размерами сокровищница едва ли превосходит комнатушку в овчарне Вихры. Лишь потолок здесь был ощутимо выше.
Из галереи в сокровищницу вела широкая лесенка на четыре ступени. Прежде чем спуститься, мы мельком
