– Оук, – смеясь, пихаю его локтем в бок.
– Я серьёзно.
– Вряд ли, Баунти. Они привыкли к тому, что раньше мы всегда были вместе. Сейчас мы снова вместе. В этом нет ничего такого.
– Наверное, я слишком заморачиваюсь, да? Я просто не хочу испортить Рождество, понимаешь?
– Прекрасно. Ты обожаешь Рождество и все эти дерьмовые штучки. Ты начинаешь вешать гирлянды на следующий день после Дня Благодарения.
– Эй, я создавала уют и настроение.
– Признай, что ты живёшь от Рождества до Рождества. В этом нет ничего такого. Ты свихнулась на Рождестве, – улыбается Оук, подначивая меня.
– Ну, может быть, и так. Но Мэнди свихнулась на старушках, Скот на болтовне, а что оставили мне? Только Рождество. Я могу подготовить всё идеально, – защищаюсь я.
– Я и не спорю, но ты слишком много придаёшь значения Рождеству, Баунти. Это просто праздник…
– Что? Просто праздник? Ни черта. Это время волшебства. Все истории любви в Рождество превращаются в нечто особенное. Я не говорю уже о том, что Рождество сближает людей, – он скептически смотрит на меня, и я выхожу из лифта.
– Ладно. Смотри. Рождество притягивает людей домой, к своим семьям. Даже если у них были разногласия, то Рождество их решает. Это ли не чудо?
– Просто все стараются держать язык за зубами. Чуда нет, человеческий фактор. Никто не хочет получить по морде.
– Хм, хорошо. Снежинки. Ты хоть раз видел одинаковые снежинки? Разве это не чудо?
– Это природное явление. Да я и не рассматривал снежинки так близко.
– Омела. Точно, омела. Она соединяет любящие сердца. Сколько пар было поймано в ловушку омелы и потом они были вместе? Это чудо, – настаиваю на своём.
– Мне нечем крыть. Если только тем, что люди специально ловят других людей в эту ловушку, чтобы поцеловать. То есть в другие дни они боятся это сделать и перекладывают ответственность на омелу. А это просто растение.
– Вот, вот оно! Смелость! Пусть они сами подстраивают поцелуй, но в Рождество им даруют смелость открыть свои чувства! – Радостно заключаю я.
Оук смеётся и качает головой.
– Ты неисправима, Баунти.
Мы подходим к столу, где уже собрались все наши семьи, и они таращатся на нас.
– Вы пришли вместе? И никто не пострадал по пути? – Усмехается Скот.
Кривлюсь и показываю ему язык.
– Оук не верит в чудо Рождества, и я доказывала ему, что оно существует. Мам, скажи, что я права, – бросаю взгляд на улыбающуюся маму.
– Конечно, существует, Оук. Ты же ещё жив, и моя дочь не свернула тебе шею, пока вы спорили, – все смеются от её слов.
– Ну, спасибо, мам, – бубню я, плюхаясь на стул.
– Я тоже поддержу Бонни. Рождество – это время любви и семейных ценностей. Что мы бы без них делали? – Кивает Тайра, я благодарно ей улыбаюсь.
– Хм, напивались в задницу и не парились насчёт покупки ёлки? Не ругались из-за того, кто в этот раз будет её опрыскивать? – Усмехается Джерри. Тайра пихает своего мужа.
– На самом деле Рождество – это праздник семьи. Посмотрите, мы все вместе. Разве это не чудо? – Произносит Уиллоу.
– Это просто страх, что нам наваляют отцы, – смеётся Скот.
– И я наваляю тебе, если ты не прекратишь портить всем праздник, – грозится отец.
– Да брось, пап, если бы ты не применил этот свой голос ко всем нам, то мы бы ни за что не приехали сюда, – вставляет Мэнди.
– Какой голос? Нет у меня никакого такого голоса, – возмущается папа.
Мы все переглядываемся и прыскаем от смеха.
– Вы считаете у меня есть какой-то странный голос? – Хмурится отец.
– Он у всех есть, Вуди. Это наша власть над ними, – кивает Дюк.
– И ваши наказания порой идиотские. А мы уже все совершеннолетние, – кивает Оук.
– Так, парень, а ну-ка припомни идиотское наказание от меня? – Прищуривается Джерри.
– Без проблем. Мне нельзя было есть бургеры месяц, потому что я один раз проспал из-за поздней тренировки. Мне нельзя было спать под одеялом две недели, потому что я испачкал пододеяльник соусом. Мне нельзя было водить к себе друзей полгода, потому что я слишком громко смотрел матч. Мне нельзя было пользоваться вилками две недели, потому что я не помыл одну, а автобус уже сигналил, и ты сказал, что ничего страшного, а потом наказал меня. Мне нельзя было…
– Закрой рот, Оук, – рычит Джерри.
Мы все снова смеёмся.
– В общем, Рождество – это тот самый праздник, когда все могут говорить дерьмо, поступать дерьмово, трахаться с дерьмом и ничего за это не будет, – довольно заключает Мэнди.
Все замирают и смотрят на неё.
– А что? Я не права? Права. Каждый из нас сделал дерьмо в отпуске и Рождество умеет прощать ошибки. И раз уже дело зашло за это, то у Рождества такое же большое сердце, как и у моих родителей, и они ничего мне не скажут из-за того, что я сломала стул, ножку от кровати и, кажется, разрушила два брака, устроив оргию.
– Мэнди!
Мы хохочем, пока мои родители отчитывают её и пытаются перекричать хохот.
– Выходит, что Рождество – это время ошибок? – Задумчиво спрашивает Оук.
– Рождество это шанс исправить их, – Рас подмигивает ему. Моё сердце согревается, когда Оук улыбается ему. Кажется, становится очень тепло.
– И Рождество отличное время, чтобы зачать ребёнка, – кивает Скот.
– Ты не посмел этого сделать, – прищуривается папа.
– Проверим через месяц, – смеётся брат.
– Мы договаривались, что трое и не больше. Вас же трое в нашей семье. Зачем больше?
– Вуди, закрой рот, – улыбаясь, мама предупреждает его.
– Я просто не понимаю, зачем им столько. Это ж каждого одеть, обуть, накормить. В наше время трое было героизмом…
– Папа, признай, ты проиграл, – поддеваю его.
– Я не проиграл! Я вырастил троих мелких неблагодарных обезьян!
– Говори про себя. Я не рожала обезьян. Моя порода исправила весь твой кретинизм, – мама поправляет гордо волосы.
Мы смеёмся, как и остальные.
– Теперь ты понял, что чудо существует? – Спрашиваю я Оука.
– Нет. Ты мне это не доказала, Баунти. Если бы чудо существовало, то никто бы в него не верил.
– Не смысл ли чуда в том, что в него верят люди? – Хмурится Рас.
– Ну вот смотрите. Когда мы снимаем рекламу, то убеждаем людей, что существуют какие-то волшебные таблетки для счастья, так? Не важно, для потери лишнего веса, для наращивания мускул или для ещё чего-то. Мы даём ложную информацию, чтобы это покупали. Мы обставляем всё так, чтобы люди верили в несуществующее и они верят. С чудом то же самое. Кто-то где-то написал или сказал, что оно существует. Люди верят в это, то есть верят в то, чего в принципе не существует, и они своими руками создают что-то. Если бы был сам факт чуда, люди бы могли пойти его купить в магазине, как носки, то оно бы потеряло свою загадочность, и никто бы в это не верил. Легенду о чуде Рождества создали, чтобы люди искали его, покупали много атрибутов Рождества и перекладывали ответственность на пустоту. Это хороший бизнес-план.
