постепенно все вернулись в середину лагеря, преследуемые, однако по пятам моими пехотинцами и тоже пришли в ужас от того количества раненых и убитых, что устроила здесь Лаэлия.
Среди вернувшихся и уцелевших оказались и те двое вождей с Йори, что приказали привести ее поначалу.
— Ты смотри, что творит эта чародейка, — сказал один. — Ее надо прикончить немедленно.
— А я, наоборот, еще больше хочу ее трахнуть, — ответил другой. — Представляешь, какие дети родятся от такой львицы?
Лаэлия к тому времени уже вся была покрыта запекшейся кровью, она и сама получила несколько ранений. Прекрасные волосы превратились в клочья, девушка хрипло дышала, вместо одного теперь она держала сразу два меча сразу. Я, конечно же, не оставил ее и тоже стоял рядом, выбравшись из оврага. Не скажу, что она получила от меня существенную поддержку, поскольку я не владел мечом, также, как она, но хотя бы немного отвлек на себя ее противников.
Вожди собрали кучку своих приверженцев и их получилось человек десять. Кроме того, с ними был Йори с двумя помощниками. Все эта дюжина направилась к нам через все поле боя, усеянное стонущими остготами. Увидев их, я невольно опустил клинок.
Все пропало, разве мы справимся с такой толпой врагов? Вот проклятье, где же мои подкрепления, видимо, застряли на подступах к лагерю, дерутся на окраинах и не поспеют сюда, к главной битве. Я огляделся и не увидел вокруг никого, кроме моих врагов. Вокруг по-прежнему стояла ночная темнота, тем более, что многие костры в лагере полностью потухли.
Лаэлия, увидев врагов, хищно улыбнулась и подняла вверх оба меча, остриями вверх.
— Идите ко мне, тупые членососы, — почти пропела она, задыхаясь от быстрых движений. — Сейчас я вырежу новую дырку в ваших вонючих задницах!
Вожди побежали на нас и в это время из темноты, поверх наших голов навстречу им полетели арбалетные болты. Много, очень много, целая туча.
Глава 23
Справедливое наказание всех и вся
Ехать на коне я не мог, по причине ранения на ноге и бедре, а ехать на повозке не позволили соображения имиджа и рейтинга. Все-таки, даже в пятом веке новой эры, на заре времен, соображения репутации и авторитета тоже играли немалую силу, пожалуй, не меньшую, чем в двадцать первом столетии.
Поэтому я ехал на колеснице с идеально большими и широкими рессорами, идеально проезжающими ухабы и кочки, так что казалось, будто я парю по воздуху. До Равенны осталось совсем немного, около мили и город вставал перед нами во всей красе, постепенно надвигаясь навстречу нашему передвижению.
Мы приехали с той же самой стороны, откуда и уехали, с юга, по так называемой трассе Ариминия, а оттуда выехали на Папиеву дорогу, ведущую напрямую на Равенну. Времени до приезда в город осталось мало, все мои спутники и я в том числе, смертельно устали от перехода, мы лишились большей части своего войска, но я был доволен результатами похода. Имперская казна на тридцать миллионов солидов наконец-то оказалась в моих цепких руках. Главная цель была достигнута и это то, что согревало мне душу.
Остальные участники похода выглядели менее радостными, вернее, наоборот, были угрюмыми и мрачными. Начиная с Лаэлии, которая, хотя и помылась после сражения с остготами, но все равно осталась в моей памяти полуобнаженной и забрызганной кровью врагов с ног до головы. И заканчивая обычно улыбчивым Парсанием, который после расправы над Евсением ни разу не пришел в веселое расположение духа, ни разу не насвистывал веселую мелодию и не передразнивал певчих птиц в лесных рощах.
Впрочем, остальные лица участников моей команды тоже не внушали оптимизма и я вспомнил, что привело их в такое унылое и неприветливое настроение.
Когда мы с Лаэлией остались там, на поле битвы и вожди остготов уже нападали на нас со своей свитой, нам очень помог град стрел, пущенных из арбалетов с противоположной стороны лагеря. Их выпустили два десятка стрелков под личным командованием самого Филоника, который вовремя подошел к центру лагеря и заметил, в какой опасной ситуации мы оказались.
Стрелы перебили половину отряда, в том числе и самих вождей, а вместе с ними и предводителя горных разбойников Йори, все мечтавшего получить реванш над нами за недавнее моральное поражение на горной дороге. Они вылетели с коней и упали на острые камни горной тропы, которая проходила через центр лагеря, где и происходила вся эта заварушка. Те же воины, что смогли уцелеть, растерянно остановились и в это время Лаэлия, окровавленная, похожая на свирепого демона войны, закричала изо всех сил и побежала им навстречу.
Она успела поразить еще двоих всадников и выбить их из седла, а остальные развернули коней и поскакали прочь, не желая тоже становиться жертвами метких арбалетчиков. Впрочем, эти уйти далеко тоже не успели, их все равно поразили выстрелы из арбалетов.
Когда мы подвели потом итоги битвы, то оказалось, что из полутора тысяч остготов и горных разбойников, в живых осталось только половина отряда. Остальные были ранены или убиты, причем большая часть потерь была нанесена стрелками. Арбалетчики весь следующий день собирали свои драгоценные арбалетные болты для стрельбы, выпущенные накануне. Это было связано с тем, боеприпасы очень ценны для любого стрелка, тем более такие специализированные, как эти болты.
Всех остготов, захваченных в плен, мы разоружили, связали, раздели и погнали на продажу в Равенну, чтобы превратить в рабов. Я возражал против этого, но другого выхода просто не было. Пощади я их или оставь просто так, они быстро превратились бы в могущественную ватагу разбойников, парализовавших всю округу своими набегами.
Вполне возможно, что через пару месяцев, окрепнув, они снова напали бы на Равенну или Рим. Перебить их всех, так, чтобы было неповадно остальным, я тоже не мог, все-таки я был уроженцем эпохи, когда гуманизм имел большую силу.
— Чего тебе стоит перерезать им всем глотки? — спрашивал Лакома, горячо поддерживаемый Лаэлией. — Это же твои враги, которые намеревались убить тебе или тоже превратить в раба. Зачем оставлять их в живых и превращать в ходячую головную боль? Что за дурацкая добродетель вдруг поселилась в твоем сердце, император?
В итоге, после долгих споров, мне удалось отстоять жизнь пленников и мы договорились продать их невольничьем рынке Равенны, куда-нибудь подальше от Западной Римской империи, в Константинополь, Египет или в Сирию. Выручить деньги, опять же, что в моих условиях вообще-то совсем не будет лишним, поскольку молодые и сильные рабы на рынках всегда ценились высоко.
Из
