Принц, в отличие от меня, прибывал в прекрасном настроении. Щебетал, как птичка, разбавляя тишину, царящую между мной и Онтарио. Неверийца восхищали прекрасные виды за каждым поворотом пути, ароматный лесной воздух, еда, вода… мое мужество, наконец. Теперь мне и его хотелось огреть чем-нибудь, и чем дальше, тем сильнее.
На привале, когда Онтарио ушел на охоту, а с нами остался егерь, которого больше интересовали привязанные к дереву разбойники, чем беседа, я не выдержала и призналась принцу, что бежала в другую сторону от Кармодона и вовсе не собиралась звать на помощь младшего Ананакса.
Пораженный Стич выслушал рассказ о том, как меня нашел Онтарио, и после долгого молчания спросил:
–Альви, ты так сильно страшишься замужества, что готова сгинуть в горах, но не выходить за… меня?
–Мне казалось, ты это уже понял,– горько усмехнулась я.– Я не люблю тебя и никогда не полюблю, Стич. А, как недавно выяснилось, брак без любви для меня не существует. Неожиданно, да?
–Неожиданно,– согласился он, и у меня на душе стало легче – в его голосе снова зазвучали вдумчивые нотки, которые я оценила в период совместного тюремного заключения.– Но ты полна неожиданностей, Альви, и это прекрасно!
–Да?– удивилась я.– А меня всегда считали чудовищем.
Стич засмеялся. А потом вдруг совершенно серьезно произнес:
–Хочешь, я дам слово, что не женюсь на тебе?
Я посмотрела на него, открыв рот, и пролепетала:
–Но… как же… международные отношения?
–Мы что-нибудь придумаем,– легкомысленно отмахнулся принц и встал:– Принцесса Альвина Кармодонская,– торжественно сказал он,– я даю слово чести, что не женюсь на тебе!
–Какое облегчение!– засмеялась я.– Спасибо, Стич, ты настоящий друг. Да, садись уже!
Вернувшийся с охоты Онтарио с подозрением оглядел наши довольные лица, но ничего не сказал и занялся приготовлением подстреленного фазана. А у меня на душе пели птички свободы. Отец из кожи вон вылезет, чтобы заставить меня выйти за неверийца, однако мои шансы на успех повысились, раз в аргументах не только собственный отказ, но и слово принца.
Я поднялась и повернулась в ту сторону, откуда меня увозили. Перед глазами вставали башни Норрофинда. Не те, старые, возведенные при помощи драконов, томящихся в жестокой неволе. Другие – великолепные, белоснежные, воздвигнутые не на крови и костях, а с помощью доброй воли построивших их людей.
–О чем вы думаете, Ваше Высочество?– услышала я и обернулась.
Онтарио, отвлекшись от фазана, внимательно смотрел на меня.
–Любуюсь видами,– улыбнулась я.– А что?
–Мне слишком хорошо известно это ваше выражение лица,– буркнул младший Ананакс и принялся насаживать тушку на вертел.– Вы что-то задумали. Побег – не советую. Если вас не найду я, это сделает добрейший Симмонс – он читает следы на земле, как открытую книгу.
–Вы приземленно думаете, юноша,– фыркнула я.– Я мечтаю не о побеге, а о городе, который когда-нибудь вырастет здесь по моему приказу.
–Город?– изумился Онтарио.– Откуда такие мысли?
Я пожала плечами и ничего не ответила. Пусть мучается!
* * *
Спустя несколько дней пути нас неожиданно окружили.
Они возникли из лесной чащи, как духи, солдаты отца, ведомые дядюшкой Кевинсом, который наблюдал за операцией немигающим кошачьим взглядом и при этом не казался ни довольным, ни разочарованным.
Подойдя к нам, он поклонился и повернулся к Онтарио.
–Мы двинулись по следам сразу, едва обнаружили ваше отсутствие и узнали о том, как вы расспрашивали в окружающих деревнях про чужаков, желающих купить лошадей и провиант. Но вы сильно обогнали нас!
–Мы ехали налегке,– улыбнулся Онтарио.– Как видите, Их Высочества в целости, сохранности и даже пребывают в хорошем настроении.
Кевинс пожал плечами и направился в сторону разбойников, которых в это самое мгновение мне стало очень жаль. Не знаю, что он им сказал, по обыкновению своему, тихо и лаконично, но они сделались белее снега, лежащего на вершинах Неверийских гор.
–Нам надо как можно быстрее прибыть в Самыйсокс,– заявил он, вернувшись.– Поэтому теперь мы будем двигаться без привалов.
–Как это, без привалов?– изумился Стич.– А покушать?
–Ваше Высочество покушает в седле,– холодно улыбнулся Кевинс,– и поспит там же. День рождения Его Величества Отиса Третьего через четыре дня, вам обоим необходимо быть в столице. Погнали!
И мы погнали. Последующие дни слились для меня в один. Я больше не могла любоваться окрестностями – они пролетали мимо со скоростью вспугнутых птиц. Я дремала в седле, привалившись спиной к сидящему позади Кевинсу, который, казалось, был выплавлен из стали, потому что не знал ни сна, ни голода. А когда на закате впереди показались, наконец, стены Самыйсокса, я их попросту не успела заметить, потому что кавалькада с грохотом и факельными огнями, распугивая поздних прохожих, проскакала прямиком к герцогскому замку.
Видимо, Ананакс уже был предупрежден. Он сбежал с длинной лестницы с такой скоростью, будто за ним гнался демон.
–О, Ваше Высочество!– закричал он, схватился за сердце и поклонился мне.– О, Ваше Высочество!– Герцог перехватил сердце другой рукой и отвесил поклон Стичу.– О, сын мой, Онтарио!
Я разглядела, как побелели виски Его Светлости, и была чрезвычайно удивлена этим фактом. Но еще больше я удивилась, когда рыдающая тетушка Селеста показалась в дверях замка, издала дикий вопль, увидев нас, и бросилась мне на шею, обильно омывая меня слезами, чем напугала смиссу. Кошка моментально округлила спину и раздулась, став в несколько раз больше самой себя.
–Ну что вы, что вы,– бормотала я, одной рукой поглаживая тетушку по вздрагивающей спине, а другой – смиссу по такому же загривку,– ну вот же я, со мной все в порядке, посмотрите!
–Дитя мое, дитя мое…– рыдала тетя.– Я места себе не находила, я ужасно за вас переживала…
Она плакала так горько, что я впервые посмотрела на эту немолодую, некрасивую и не очень умную даму с другой точки зрения. Оказывается, несмотря на злые шутки и подколы, на невыносимый характер и непослушание, она действительно любила меня и искренне горевала обо мне!
–Я сейчас же прикажу подать ужин,– воскликнул Ананакс, все еще держась за грудь.
–Никакого ужина,– отрезал Кевинс.– По приказу короля Их Высочества немедленно направляются в Тессу. И вы тоже!
Его Светлость едва успел обменяться коротким взглядом с сыном, как за его спиной выросли королевские гвардейцы. Герцог понурил голову.
–Я поеду с тобой, отец, только переоденусь,– коротко сказал Онтарио и быстро взбежал по лестнице.
Продолжая обнимать тетю, овившуюся вокруг меня виноградной лозой, я лихорадочно соображала, как бы вернуть артефакт на место. Воля моего отца – закон. Но отец в Тессе, а здесь я – полновластная властительница по праву и крови. А значит, здесь закон – мое слово! Только для начала я стряхну с себя Бабайку…
