но убивать ее? Нет.
Слова герцога не вызывали у Войда жалости. Он будет непростым противником, но после всего, что он сделал… Войд не видел иного выхода, кроме как сразиться с ним. Не дожидаться Девятую было глупо, но у него больше может и не быть такого шанса.
— Я знаю, что ты думаешь, но у меня есть нечто, что поможет нам избежать кровопролития, — огородился герцог.
— Ни у одного из нас нет крови, которую мы могли бы пролить, — подметил Войд, замечая, что ни один из них не является человеком из плоти и костей.
— Я больше не трону Девятую, не стану приближаться к ней ни на метр, — проигнорировав его слова, продолжил говорить герцог. — Взамен, ты просто дашь мне уйти. Мы больше никогда с тобой не встретимся, если вы не будете меня искать.
— Слишком мало, — отказался Войд. — Я лучше просто размажу тебя об стену, здесь и сейчас.
— Я смогу уговорить Пандору не трогать Девятую, — добавил герцог. — Я сделаю так, что она не пострадает от ее действий. Мы не будем отравлять ее жизнь на востоке, а она нашу. Идеальный вариант.
Войд замер. Последнее предложение казалось ему куда более существенным, нежели обычное «я не стану вас трогать, если вы не тронете меня».
Пандора — серьезный противник, сражения с которой ему хотелось бы избежать, ибо жизнь Девятой является для него приоритетом. Если герцог и впрямь сможет убедить Пандору не вступать в схватку с Девятой, то жизнь Войда станет в сотни тысяч раз проще.
Оставался лишь вопрос чести, ведь если Девятая узнает об этом, то не будет счастлива. Но ее безопасность казалась владыке пустоты более весомым аргументом.
— Ты трус, зеркальный, но мозг у тебя и впрямь есть… — опустив руки, Войд перестал идти вперед. — Оставьте Золу в покое, и я не стану с вами сражаться, так и быть.
— Значит, ты согласен? — искренне обрадовался герцог. — Какое облегчение.
— Но, если хоть волос упадет с головы Золы… не знаю насчет Пандоры, но ты точно не жилец.
— Я и так не жилец стараниями твоей подруги, — возмутился он. — Я могу гарантировать тебе это, только если ты выведешь Девятую из игры.
Герцог буквально предлагал предать Девятую, в обмен на ее безопасность. Не важно, что Войд чувствует на самом деле по этому поводу, но отказываться от таких условий было глупо. Даже если он захочет обмануть герцога по поводу их маленького соглашения, — это даст им небольшое преимущество, время, которое можно использовать во благо. Но герцог, конечно же, все еще мог наплевать на собственные слова.
Навряд ли у Войда получится убедить Девятую более не сражаться, но герцогу об этом знать вовсе не обязательно. Даже в нынешней форме, это предложение казалось достаточно заманчивым, чтобы Войд все же позволил зеркальному уйти прочь.
— Не заставляй меня пожалеть об этом недоразумении, зеркальный, — зашагав назад, подстерег его Войд.
— О, ты не пожалеешь, — сказал тот самым противным, мерзким голосом, который он только мог выдавить из себя. — Девятая будет в безопасности.
По одному-единственному щелчку, герцог бесследно исчез, подобно иллюзии.
— Чего не скажешь о малышке Лулу, — позлорадствовал он перед Войдом уже тогда, когда был вне досягаемости владыки пустоты.
Войд вздохнул, надеясь, что он все-таки не совершил ошибку.
Глава 22
Увидеть Лулу перед концом было приятно, но рано или поздно приходиться возвращаться в жестокую реальность. А в реальности Девятую ждал холодный камень под спиной, не менее холодное солнце, и целая связка королевств, желающих заполучить ее голову, на пару с герцогом, которого так унизительно прогнал Войд. Она, впрочем, была совсем не против того, чтобы им ответить…
Кажется, с момента, как Андромеда отправила их в Астрал, прошло совсем недолго. Тело Лулу никуда не делось — она все еще лежала почти что в ее руках, лишний раз напоминая о том, что ее больше нет.
Невозмутимо поднявшись на ноги, Девятая прихватила Лулу, и, пересекшись взглядами с остальными, заметила, что Андромеда до сих пор не проснулась.
— Надеюсь, вы нашли Лулу, и она заставила тебя одуматься от глупости, которую ты собиралась совершить… — заговорил Камелот сразу, как только она встала на ноги. — Я знаю, что ты хочешь сделать, Зола, и знаю, что у тебя есть на это силы. Но ты не можешь просто взять и напасть на королевства.
— В тебе проснулся моралист? Сейчас?
— У них есть приспособления, способные блокировать магию! Тебя поймают при первой же возможности, и заберут в тюрьму на веки вечные — вот и конец истории! Войд рассказал нам, что герцог собирался сделать с тобой!
— И что, ты даже не попытаешься вызволить меня? — ухмыльнувшись, спросила она у Камелота, оборачиваясь к Фаусту. — Андромеда сказала, что хочет побыть там… подольше. Поэтому, наверное, можешь не волноваться, — с ней все в порядке. Я так думаю.
— Спасибо, что сказала, но если она не очнется в скором времени, то я, наверное, сам заявлюсь к ней в сновидение… или, по крайней мере, попытаюсь, потому что это получается у меня не всегда.
Девятая одобрительно покивала на его слова.
— Жаль, что вы не пришли раньше, может, все сложилось бы иначе. Но теперь… теперь я отправлюсь к мраморному королевству.
— К мраморному королевству? — удивился Камелот. — Зачем тебе туда? Или ты…
— Да, я начну с него, и помимо всего прочего, Луне нужна моя помощь в небесном городе, он там как раз по соседству… и как только я закончу, то сразу займусь и всеми остальными, в этом можешь не сомневаться.
— Подумай головой! — ткнув в нее пальцем, разозлился Камелот. — Сколько невинных тебе придется убить, чтобы добраться до королей? Ты и впрямь все еще держишь обиду за прошлое? За то, что случилось тысячи лет назад?!
— Думаешь, в настоящем они не сделали ничего плохого? Ничего, что могло бы спровоцировать мой гнев? Может, ты еще скажешь, что тебе их жаль? Тогда пеняй на себя, дракошка, ибо я не позволю тебе встать у меня на пути.
Ей и самой не нравилось, что она говорит подобное, но эмоции сейчас хлестали через край, и она ничего не могла поделать. Камелот препятствовал ее отмщению, и она не могла позволить сейчас остановить себя. Конечно, ей хотелось бы избежать драки с ним, но если он не оставит ей выбора, то лучше сказать прямо.
Он хотел возразить, но все же не стал. Сейчас, Камелоту тоже нужно было время подумать, потому что он вставал на опасную дорогу. Слишком часто за его жизнь
