— Я больше не пошла в университет и лежала целыми днями в постели.
Лена понимающе кивнула. Ей это казалось вполне естественным.
— А потом?
— В университете была одна очень хорошая преподавательница. Она позвонила мне домой и уговорила вернуться.
— Ну а дальше? — спросила Лена, чувствуя, что они приближаются к тем событиям, которые ей хорошо известны.
— В День благодарения я встретила твоего отца. Два потерянных одиноких грека, мы оба ели в «Ростиксе».
Лена улыбнулась. Знакомая с детства история сделалась теперь милой ее сердцу, как любимый старый свитер.
— И четыре месяца спустя вы поженились.
— Да.
И все-таки семейная легенда о первой встрече родителей не казалась ей теперь такой радужной.
— Но к сожалению, это не было концом эпопеи с Юджином.
— О! — Лене стало страшно.
Пару минут мама обдумывала, как лучше все объяснить. Наконец она сказала:
— Лена, я постараюсь тебе рассказать об этом не как дочери, а как молодой женщине. Если ты, конечно, хочешь.
Лена очень хотела, но в то же время боялась. Любопытство взяло верх. Она кивнула.
Ари вздохнула:
— Я часто думала о Юджине в первые годы брака. Я любила твоего отца, но недооценивала свою любовь. — Она прижала палец к верхней губе и уставилась в пространство. — Я, наверное, думала, что если бы не Юджин, мы бы не встретились. Я боялась, что от отчаяния просто перенесла чувства с Юджина на твоего отца.
Лена опустила отяжелевшую голову. Мама всегда умела анализировать свои чувства и поступки.
— Когда тебе был почти год Юджин позвонил мне из Нью-Йорка. Впервые за четыре года я услышала его голос. У меня закружилась голова.
Лена начинала волноваться.
— Он хотел, чтобы я встретилась с ним.
Лена прикусила губу. Ей стало жалко маленькую себя.
— Три дня я была сама не своя, а потом решилась. Что-то сочинила твоему отцу, оставила тебя с Тиной и Кармен и села в поезд.
— О нет, — прошептала Лена.
— Твой отец до сих пор не знает об этом, и я тебя очень прошу сохранить мою тайну.
Лена кивнула, чувствуя одновременно сладость и бремя общей тайны.
— Помню, как я шла к Юджину по Центральному парку и сжимала в руке колечко, которое лежало в кармане. Если честно, тогда я не знала, как сложится моя дальнейшая жизнь.
Лена закрыла глаза.
— Те три часа, которые я провела с ним в парке, стали самыми значительными в моей жизни…
Это Лена точно не желала слышать.
— …Потому что, когда я вернулась домой, я поняла, что люблю только твоего отца.
У Лены потеплело на сердце.
— То есть… ничего не было?
— Я его поцеловала. Вот и все.
— О, — вздохнула Лена, не веря своим ушам.
— Я была так счастлива, когда вернулась домой тем вечером. Никогда этого не забуду. — Мама понизила голос и добавила заговорщически: — И мы с папой оба верим, что зачали Эффи той самой ночью.
Лене срочно надо было снова стать дочерью, а не молодой женщиной.
— Ну, а все остальное ты более или менее знаешь, — закончила рассказ Ари.
Внезапно Лена подумала, что знает, откуда взялся ее вечный страх. Ее рождение и младенчество прошли под знаком беспокойства и смятения, а Эффи появилась на свет на волне счастья. Грустно, но это так.
— Таким был конец Юджина, — подытожила Лена.
— Все оказалось не так-то просто. Он несколько раз звонил через длительные промежутки времени и обычно был пьян. Твой отец ненавидит этого человека. — Ари задумалась. — Тина, Элис и… — Лена знала, что мама хотела сказать «Марли», но остановилась. — Мои близкие подруги все знают. Я боялась этих звонков и следующих за ними ссор с твоим отцом. Я до сих пор не упоминаю его имя при папе. Наверно, поэтому я вела себя так агрессивно, когда ты спрашивала меня о Юджине.
— Но папе не стоит волноваться, правда? — спросила Лена по-детски.
— Конечно, нет. — Ари решительно покачала головой. — Он необыкновенный человек и отличный отец. Оценивая сейчас наш с Юджином разрыв, я понимаю, что мне просто повезло.
Ари внимательно посмотрела на дочь:
— Именно это, любовь моя, я прошу тебя запомнить.
Тибберон: Говорила с Ленни. Этот Костас ужасный гад! Ты с ней созванивалась?
Кармабелла: Только что. Я и подумать не могла. Бедная, бедная Ленни. Что же нам делать? Я скоро приду.
Бриджит собиралась домой. Узнав о Лениных злосчастьях, она не могла не поехать. В свой последний день в Берджесе она лежала с Гретой в гамаке. Вместо того чтобы прощаться, они грызли кубики льда и обсуждали, что еще надо починить в доме.
Пробило три часа, и Бриджит пора было уезжать. Грета сдерживалась из последних сил. Она не хотела первой начинать плакать.
Бриджит всегда была искренней и поэтому сказала:
— Знаешь, бабушка, если бы у меня не было трех любимых подруг, я бы осталась с тобой. Теперь здесь мой дом.
И тут Грета заплакала, а за ней и Бриджит.
— Я буду скучать по тебе, девочка, очень-очень.
Бриджит крепко обняла Грету, пожалуй, даже слишком крепко.
— И обещай, что приедешь с братом на Рождество.
— Я обещаю, — заверила Бриджит.
— Помни, — сказала бабушка на ухо Бриджит перед самым прощанием, — я всегда здесь и люблю тебя.
Выйдя за дверь, Бриджит обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на дом. В день ее приезда он выглядел таким обыкновенным, а теперь казался самым прекрасным на свете. Бабушка задернула шторы и, стоя у окна, горько плакала. Она не хотела, чтобы Бриджит видела.
Би полюбила этот дом. Би полюбила Грету. Би полюбила Грету за пасьянс по понедельникам, за сидение у телевизора по пятницам и обед каждый день ровно в двенадцать часов.
Дом с папой и Перри, может быть, и был для нее родным, но этот дом стал для нее настоящим.
Ленни,
Ты еще в Греции и поэтому не скоро прочитаешь это письмо, но мне нужно что-то сделать, нужно хоть как-то показать тебе, что я с тобой.
Я плакала, когда узнала о Бапи, но ты же мужественная, Ленни, в отличие от меня. Мне сейчас очень хочется быть рядом.
Очень люблю, Би
В четвертый и последний день пребывания Калигарисов в Греции произошли два важных события: бабушка отдала Лене знаменитые дедушкины белые ботинки и, как ни странно, они были такого же, как у нее, размера. Бабушка немного смешалась, потому что не предполагала, что девочка наденет такое, но Лена была очень довольна.
