— Трудная, значит, жизнь была?
— А то нет… Закономерность такая есть, я много думал об этом: чем больше об людях бьешься, тем больше с тебя спрос. Я, к примеру, лесник, живу тихо, для себя — с меня и не спрашивает никто. Я для всех начальников хорош. А возьми Анисимова, председателя нашего бывшего… Жизнь свою сгубил тогда из-за нас. Счас помирает — спохватился кто? Приехал когда — пошушукались, и ладно, живи как хочешь. Я давно себе понял: с людьми живи, а для людей — ни Господи Боже мой.
— Староватенькая философия. Впрочем, в чем-то я с вами согласен. А что это вы решили со мной пооткровенничать?
— К слову пришлось. Да… Так-то. Я ведь к нему сейчас, к Анисимову хотел еще зайти. Проведать, что и как…
— Вот видите. А говорите — забыли его все…
Лыткин двинулся было к выходу, но в дверях остановился.
— Может, не пожалеете времени старика со мной проведать?
— Какого старика?
— Так Анисимова…
— Да я-то тут при чем? Я его не знаю совсем, он — меня.
— Оно бы и к лучшему. Вот, мол, даже чужой человек пришел. Полежи-ка так целый день одному…
— Неожиданное предложение. Даже, извините, нелепое какое-то. Вдруг я прихожу. Человек чёрт-те что подумает.
— И то верно, — подумав, согласился Лыткин. — Пошел я тогда. До свидания…
Сватовство
Василий чинно сидел за столом рядом с Галей и делал вид, что внимательно рассматривает старые фотографии, которые одну за другой подкладывала ему Галя. Двое её младших братишек сидели напротив и неотрывно следили за гостем и сестрой и иногда многозначительно переглядывались. Галя изредка с опаской поглядывала на них.
— Это в восьмом классе. Смешная, правда? С косичками… Это тетя Аня… Это — вот герой. Такой ревун был… Дедушку нашего хоронят…
— Покажи, — потребовал один из братишек.
— Сиди! Покажи ему. А то не видел…
— А это Сашка! — выхватил карточку солдата из пачки отложенных сестрой в сторону фотографий второй братишка и сунул Василию. Галя вырвала карточку и потянулась стукнуть братишку по затылку. Тот отскочил, подзатыльник достался другому, и несправедливо обиженный завопил:
— Чего ты? Она с ним целовалась…
— Письма ему пишет. Дорогой Саша, жду тебя не дождусь, целую, твоя Галя…
У Гали слезы закипели на глазах, вскочила, примериваясь, в какую сторону кинуться за предателями.
— Продаете, значит, сеструху, — спокойно сказал Василий. — А еще мужики называется…
Братья оторопели.
— А чего она… — буркнул младший.
— Ах вы гаденыши! — кинулась за ними Галя. — Они и Сашку так-то изводили. Всю жизнь от них покоя нет. Кто ни придет — и они тут. Уйду — насидитесь, клещи. Мать с вами возиться не будет, как я…
Братья, увертываясь, бегали вокруг стола, прячась за стулья и Василия.
— Опять война? — спросила вошедшая в дом мать. — А ну к печке! — прикрикнула она на сыновей.
— Хоть из дому беги, — плачущим голосом сказала Галя.
— Здравствуйте, — сказала мать Василию. — Вы что ль на машине? Смотрю, у избы стоит — так я сюда…
— Галька за него замуж выходит, — сообщил старший, на всякий случай отступив подальше.
— Свататься пришел, — добавил второй, мужественно не трогаясь с места.
— Правда что ль? — так и села у стола мать.
Василий встал. Галя стала с ним рядом и, не поднимая глаз, сообщила:
— Мы уже заявление подали…
— Я и не знаю его, не наш… А Саша как же?
— Саша… Что вы его все в женихи записываете? Я с ним и ходила-то без году неделя. Жених… Ему еще два года служить. Да он и сам пишет — не знаю, буду возвращаться или нет.
— А его-то, этого как зовут? — спросила мать.
— Вася, — сказала Галя.
— Василий, — поправил Василий.
— Приехал что ль откуда?
— Приехал…
— Быстрые вы нынче, — вздохнула мать. — Только приехал — и уже жену ему подавай. Смотри, Галина Степановна, останешься, как я, с полной избой.
— Не останусь, — уверенно заявила дочь.
— Не понравится ему здесь, к примеру. Человек неизвестный… Шофер, говоришь?
— Шофер…
— Видишь… Народ они ненадежный, сегодня здесь, завтра загудел. Мне вот их поднимать, да еще с твоими потом возись.
— Ну, мама…
— Мы с ней как решили, — вмешался Василий. — Сначала устроиться, чтобы все, как у людей, обзавестись, а потом это самое… дети.
— Ну, раз решили… Только я что тебе, Галка, скажу — без детей не семья. Сразу не обзаведешься, потом накаешься. Да и он лыжи навострит.
— А то батя на нас оглядывался, когда уезжал, — не выдержала Галя.
— Не оглядывался, верно… — вздохнула мать и спросила у Василия: — Так твоя, говоришь, машина?
— Моя.
— Я чего домой-то прилетела? Народ поднимать надо. Агронома искать, Павла Егоровича. Зерно семенное горит. Стали пробы брать, а оно уже черное по низу. Склад-то наш старый чуть живой…
— Так на собрании все, — сказала Галя.
— Была, нет никого. А зерно перевозить надо, а то без семян останемся.
— Да тебе-то что? Новое купят. Только людей ночью будоражить.
— Ты что такая-то? У меня сердце прям оборвалось, как увидала. Вот что, жених, помогай. Сейчас баб моих соберем, а потом за директором слетаешь. Пусть распоряжение дает, куда семена девать.
Она поднялась, сняла с вешалки куртку Василия, сунула ему в руки.
Спасти и сохранить
