его бедра напряглись и ударялись о мои с каждым ударом. ― Не могу поверить, что ты здесь. Со мной.
Мой пульс взлетел ввысь, когда я выгнула спину, давая ему беспрепятственный доступ.
― Бля, не надо. ― Он склонился надо мной, кусая меня за плечо, вонзая в меня каждый дюйм. Разбитое отчаяние в его голосе смешалось с затаенным изумлением. Как будто он провел всю свою жизнь, как и я, пытаясь понять навязчивую связь между нами.
Все прошло мимо подростковой влюбленности. Она выросла, даже находясь в разлуке.
Никакие слова не могли описать нашу странную связь. Никакой здравый смысл не мог понять, почему я чувствовала к нему то, что чувствовала, но хотела, чтобы он использовал меня полностью.
Пальцы Гила скользнули мне между ног.
― Святая матерь… ― простонала я, когда его прикосновение усилило давление внутри, душа меня, причиняя боль, чтобы я отпустила.
Я откинула свою задницу назад, вгоняя его так глубоко, что его кончик ударил меня в шейку, и мы оба застонали, как животные.
Я не узнавала себя.
Не узнавала его.
Все, что я знала, так это то, что должна была прийти. Снова. Сейчас. Немедленно.
Гил схватил меня за бедра, подтягивая выше, чтобы мог толкаться под другим углом. Каждый раз он бил меня самым совершенным, пронзительным образом.
Я вздрогнула, не в силах этого вынести.
― Гил. Боже…
― Не двигайся. ― Он тянул меня назад каждый раз, когда нырял вперед. Нет места. Никакой нежности. ― Я собираюсь трахнуть тебя, ты понимаешь?
Мои глаза закатились от капающей темноты в его тоне.
― Я собираюсь трахнуть тебя, а потом ты выйдешь за эту дверь и никогда не вернешься. ― Кружево алкоголя в его тоне не было невнятным, но добавило жестокости, которая только подлила еще больше огня в мою и без того кровоточащую потребность.
― Это первый и единственный раз. ― Его голос был возбуждающим, когда он склонился надо мной, прижимая меня к полу, в то время как его бедра работали сильно и быстро. ― Единственный. ― Его лоб ударился о мой позвоночник, как будто убеждая себя, что мы можем уйти после этого. ― Только один раз. Вот и все, что может быть.
Его ногти оставили следы на моей плоти, когда он попытался приблизиться. Его собственные слова повергли его в еще большую агрессию.
Я не стала утруждать себя ответом. А сосредоточилась на том, чтобы вцепиться в пол и отдать все, что у меня было.
― Господи Иисусе. ― Гил обхватил рукой мои распущенные волосы, собрав их в беспорядочный хвост. Он врезался в меня, оставаясь верным своему слову использовать меня.
Рывком он дернул мою голову назад, выгибая позвоночник, с ревом погружаясь в меня.
Глубоко.
Жестко.
Зверское обладание.
Я открыла рот, чтобы закричать, но он зажал меня рукой, оседлав, сдерживая мои крики.
― Тихо. Он не должен знать, что ты снова здесь.
Гил сделал быстрый и доминирующий выпад.
Я не знала этого Гила. Никаких следов подростка не существовало. Этот человек был смертельно опасен, и я кончила из-за него. Вышла за пределы человеческой формы и почувствовала его на диком уровне. Не было ни начала, ни конца. Ни выбора, ни вывода. Мой оргазм больше нельзя было отрицать, пробираясь вверх по животу к позвоночнику и зубам. Кружащееся, извивающееся предупреждение было моим единственным намеком, прежде чем я разбилась вдребезги.
Я сгорала от удовольствия.
Погрузилась в пульсацию.
Все мое тело сжалось и растаяло.
Гил последовал за мной.
Его толчки стали неглубокими и быстрыми, погружаясь в меня с целеустремленной целью.
Он кончил с невыносимым шумом душевной боли и страдания, от которого у меня на глазах выступили слезы. Его освобождение длилось некоторое время, обдавая меня жаром.
Его тело дергалось и дергалось, дыхание было коротким и резким.
Медленно наш туман отступил, возвращая нас обратно в жизнь. Мои колени кричали, запястья ревели, а член Гила все еще пульсировал во мне от оргазма.
Кусочек за кусочком, клетка за клеткой, мы возвращались в наши тела, и холод окутал меня, когда Гил вышел и встал.
Он споткнулся, как будто водка в его организме вернулась в полную силу, сделав его пьянее, чем раньше. Он даже не потрудился поднять с пола свою одежду. Просто голый вошел на кухню.
Там Гил рывком открыл шкаф и сорвал с полки стакан. Он налил себе выпить из другой бутылки водки, украденной из кладовки. Только после того, как выпил ликер в горло, он посмотрел на меня, сидящую растрепанную и использованную на его полу.
Наши взгляды встретились.
Наши души попрощались.
Я сдержала слезы, когда он сказал:
― Одевайся. Я провожу тебя.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Гил
— Прошлое —
― Мистер Кларк, будьте добры, останьтесь после занятий.
Я застыл за своим столом, когда мисс Таллап впилась в меня своими серыми глазами. Олин немного повернулась на стуле, чтобы посмотреть на меня, но я слегка покачал головой, скрывая любые признаки трепета, медленно пробегающего по моей спине.
Олин будет ждать, пока я провожу ее домой. В этом я не сомневался.
Это стало традицией. Так же, как для нее стало традицией подсыпать мне обезболивающие, если мой отец был особенно безжалостен с кулаками. Точно так же, как для нее стало нормой приносить выпечку и прятать деньги в моем рюкзаке, чтобы я мог регулярно питаться.
Она заботилась обо мне так же, как я заботился о ней, и это заставляло мое сердце задыхаться от боли. У нас были отношения. Семейное гнездышко.
И все же я все еще не поцеловал ее.
Я был уверен, что прикоснусь к ней только платонически.
Я прикусил язык от желания сказать ей то, что действительно хотел.
Как сильно она меня волнует.
С момента откровения с блинами месяц назад мы старались держаться на некотором расстоянии. Мы не обсуждали это, это просто случилось. Это произошло таким образом, что мы оба чувствовали интенсивность того, что существовало между нами, и не были готовы раскрыть это.
― Мистер Кларк, вы меня слышали? ― Мисс Таллап скрестила руки на груди, задрав нос к потолку.
Мои руки сжались в кулаки.
― Да, мисс Таллап.
Прозвенел звонок.
Все вскочили на ноги.
Олин бросила на меня взгляд, когда она вышла вместе с остальной частью класса, оставив меня наедине с учителем из ада.
Какого хрена ей нужно?
В последнее время отец избегал красить мое лицо синяками. Мое тело
