и картина черта. Вот он придет, царице небесной помолится, а черту в харю плюнет. Ну, черту наоботило. «Что за черт его возьми-то! Всё в харю мне плюет. Надо же отместить мне кузнецу, — думает. — Что-нибудь я сделаю с кузнецом».
Вот однажды утром кузнец пошел пораньше, что много навезено работы было. Надо пораньше, чтоб поболе заработать. Вот идет парнюга встречу, молодой, парень.
— Здорово, юноша! Куда идешь?
— Да иду работенки искать, — говорит. — Где бы поработать-то?
— А с хлеба я тебя возьму. Приходи ко мне. Давай работай. Только платить не буду, а кормить буду.
— Ну и что, дяденька, ладно, что ж. А то голодному чего ходить.
Ну вот, взял его. Вот там неделю куют, две недели там, месяц, два месяца. Он его в молотобойцы взял, этого парня-то. Глядишь, толк-то хороший. Помогал хорошо.
Вот ковали да были. Молодой кузнец ему и говорит, молотобоец:
— А что, — говорит, — кузнец (хошь дяденька, хозяин), давай-ко! Это нам, — говорит, — не работа с тобой. Мало зарабатываем.
— А где же больше?
— А мы сейчас будем. Вот выкинем, напишем, афишу на угол, значит, что перекавываем старых на молодых.
— О! А как же?
— Да очень просто. Давай!
Вот написали, вывесили с улицы там, чтоб кто мимо (больша дорога-то!) проезжающие смотрели — вывеска: «Старых на молодых перекавываем».
Вот он приготовил три котла. В один котел воды налил, во второй — молока, а в третий — олово раскипяченное. (Кипит олово-то.)
Ну вот. Приезжают. Везут барина. Такой старехонек, вяленькой это.
— Здесь кузнец живет?
— Здесь, здесь!
— Можете перековать со старого?
— Могу. Давай раздевайся.
— А сколько за работу?
— А сколько? Сколько за работу возьмем, столько и отдадите.
У барина, богачей, денег много, куча, значит.
Сидит дожидает. Его раздели. Сам это молодой делает. Старый ничего не делает. Старый только смотрит.
Вот его раздели. Раз в горно! Ту-ту! Там! Вытаскивает на наковальню. Давай его колотить молотом. Бил-бил. Бросил, значит, в воду, в котел. С котла вынимает — в олово бросил, с олова — в молоко. С молока выскакивает-будто восемнадцать лет парнюга сделался.
Кузнец смотрит — ничего дело-то! Проста штука — чего ж так.
Барин:
— Сколько?
— Две тыщи.
Ведь раньше две тыщи-это большие деньги. Кузнец и голову зачесал. Ой-ой-ой! Вот так заработок молодой человек дает!
Ну что ж. Отдает деньги ему молодой-то, за работу-то, раз уж он с хлеба работает.
Вот они ковали, ковали долго так, перекавывали всё. Кузнецу зависть стала. Денег накопил много и говорит:
— Ну, милой, на тебе сто рублей. Сейчас больше не подвозят старых на молодых ковать, так уж работенки мало. Я один справлюсь.
— Ну как хочешь. Рассчитывай. Сто рублей мне и то деньги.
Отправился этот молодой.
Вот он:
— Теперь я больше сам заработаю. Его кормить Надо, Да еще и деньги — сто рублей — отдай. Ну, черт 6 ним! Я один буду.
Всё это приготовил. Вот через два дня привозят барыню, таку страшную-то, старую-то. Иттить не может. Кучер под руки кое-как ведет. Тоже вянькается там.
— Давай, давай раздевайся! — кузнец-то говорит. Бросил ее. Она орет. Он:
— Ничего! Не ори. Сейчас будешь молодая.
Вытащил с этого горна-то на наковальню. Как стукнул — вся развалилась. Косьё сгорело. Мозги посыпались по стенам. «Ишь, кидать-то нечего». Ну, собрал косточки. Кидает в воду, в олово. Не поднять!
Кучер дожидает:
— Что там? Скоро?
— Скоро, скоро!
Он по-пустому наковальню колотит. Всё разварилось — так чего те? Ну вот, приходит:
— Ну что хошь делай!
— Что делать? В суд.
Ну, подали в суд, значит. Повестка пришла — его вызывают. Ну что ж, надо иттить на суд. Пошел.
А черт-то бежит наперед.
— Ну что, будешь черту в харю плевать — посадят. А не будешь, поклон будешь мне делать, тогда я подсуну другого наместо тебя.
— Ой, черт! Сделай ты, пожалуйста, я тебе за это что хошь сделаю! Буду молиться на тебя даже!
Ну вот, ладно. Черт пустил там кого-то другого под суд.
Он потом после придет, иконам богу помолится, а ему придет в ноги поклонится. Вот как черт отучил!
И он стал жить-поживать, денег накопил много и пьянствовать начал.
И сказке конец.
А. М. КОМИССАРОВ
69. КАК ЧЕРТЕНОК УЧИЛСЯ ИГРАТЬ
Вот в одном месте была река здоровая, да вот примерно как наша Волхова, — она идет с Новогорода до Ладоги, так… Вот там лес возили, гонки гоняли. А гонки — лес плотят. Таки плоты здоровы.
Вот едет гоношник на этом, сидит он на гонке-то и в гармонь играет. Тако хорошо играет.
Чертенок вынырнул из воды и на плот забрался. Подбирается к нему.
— Ой, дяденька! Ты тако хорошо играешь. Научи меня!
А он смотрел — пальцы здоровые, крюки такие.
— Как же тебя учить? Ты всю гармонь мне разломаешь. У тебя пальцы-то видишь какие. Давай тебе расправлю пальцы.
— А как?
— Я научу, как.
Он спрашивает:
— А как тебя, дяденька, звать?
— Ясам, значит.
— Ну давай учи.
Вот он дерево расколол, клин вбил туда.
— Клади руки туда, в дерево-то.
Он, значит, положил руки-то, он клин-то и вынял. Дерево-то сжинуло. Ведь не вытащишь! Он дерево-то взял, мужик, отрубил от этого… от гонки-то, от плота-то, чтобы одно дерево болталось.
Вот черт-то хочет нырнуть, а дерево-то не пускает на дно-то. И орет, и орет.
А там самый главный, старший сатана-то вышел оттуда и говорит:
— Да кто тебя?
— Да Ясам!
— А сам, не черт тебя руки сует туды в дерево. Плавай ты тут тогда! Я тебя не могу взять на дно туда. Дерево-то не пускает. Коли сам!
Так и остался черт плавать. Не знаю, куда его унесло. Может, туда — в Балтийское море. Сюда наши не пустят… Так и не знаю. Больше никто не видал.
А. М. КОМИССАРОВ
70. СКАЗКА ПРО БЕЛУЮ И ЧЕРНУЮ ЛОШАДЬ
Ну вот. В одном месте, значит, жил мужчина, а в другом месте, в другом селе, поп. Вот встретились они на одной дороге. Один едет туда да и второй.
— Мне туда надо, только подале немного.
— Ну поедем вместях. Веселей.
Поехали. Лошадь за лошадью пошла. Затемняло. Надо в лесу ночевать. У этого мужика была белая лошадь, а у попа черная, вороная.
Уж как ночевать? Мужик лет спать и спит. Поп ему говорит:
— Друг, чего же спишь? А лошадь-то украдут.
— О! Украдут! Я одним-то глазом вижу, что
