оказались.
Налымов умилённо улыбался, глядя на нас, мы ему пытались впарить излишки подношений, но он категорически отказался:
— Вы чего это удумали, вам значит, принесли, а я, здоровый лоб, объедать вас буду. Не-не, и вообще, мне пора, без того задержался.
После обеда и сончаса нам снова не дали выработать стратегию и тактику. Посетитель. Не больница, а проходной двор какой-то.
В палату вошла девушка, и я от радости чуть из кровати не выпрыгнул. Соня!
— Здравствуйте, — тихо поздоровалась она. — Саша Шведов здесь лежит?
Вот чёрт, а я даже в зеркало сегодня не смотрелся, не причёсывался, и только условно умылся. Батя обернулся на меня, иронично заломив бровь.
— Пойду, покурю, — сказал он, взяв курс на дверь.
— Здравствуй, Саша, — подошла Соня, нерешительно застыв в метре от моей кровати.
— Не стесняйся, подходи ближе, — позвал я её. — Присаживайся.
— Тут лежит что-то на стуле.
— Это мать принесла, подожди, уберу — начал я спускать ноги.
— Ты что, не надо, я постою, — наклонилась она ко мне, стараясь удержать. — Мне сказали, недолго. Вообще пускать не хотели. Как ты?
Как болван. Счастливый болван, к которому в больницу пришла красивая девушка, а он в таком неприглядном виде её встречает.
— Спасибо, хорошо. Садись сюда, да не бойся, тут целый свободный край. Ты откуда взялась?
— Проездом. Поступать еду.
— О, молодец. А я видимо в пролёте нынче. Пока выпишусь, все сроки пройдут.
— Жаль. А я только прилетела. И конечно не могла не зайти. Ребята в посёлке только о вас с товарищем Шариповым и говорят. Будто банду брали. Слухи один другого невероятнее. Мне поручили узнать, как было на самом деле. Но я даже не собираюсь, понимаю, что вам нельзя разглашать. Я тут вам варенья принесла, вот, малина. Выздоравливайте.
Соня наклонилась, чтобы поставить банку, и я перехватил её руку.
— Ты что, уже уходишь?
— Ну да, меня очень просили не задерживаться. Сказали, к вам весь день посетители, отдохнуть не дают. Пойду.
— Стой. Ты что, так вот и уйдёшь?
— А что ещё?
А поцеловать? — хотел спросить я, но только сжал её пальцы.
— Мы больше не увидимся?
— Что за глупости. Конечно, увидимся. Я буду приезжать на каникулы.
— Это очень долго, я до тех пор зачахну. Мне нужны положительные эмоции для выздоровления. А какие же эмоции без тебя.
Смутилась, глаза опустила и руку к себе тянет. Милый мой человечек, краше тебя на свете нет.
— Знаешь, а ты поступай на заочное. Там всё позже, и подача документов, и экзамены.
— Приеду. На заочное, вольнослушателем, кем угодно, только бы к тебе поближе. Только ты адрес оставь.
— Ой, а адреса пока нет. Я в педагогический собираюсь. Общежитие дадут, телеграмму маме отобью.
Ну положим, педовские общаги в Иркутске я и без того знаю. Бывал. Всю жизнь они на одном месте располагаются.
— Найду.
— Ну всё, теперь точно пойду.
— Погоди минутку, я тебя провожу.
— Куда? Не вставай.
— Да ладно тебе, не развалюсь. Я уже хожу понемножку. Надо двигаться, нам сами врачи сказали. Подай халат.
— Держи, — зарделась она, протягивая халат, а сама отворачиваясь. Ну и правильно, не в том я сейчас состоянии, чтобы хвастать своими телесами. Да и повязки кровавые не очень симпатичные. Жаль, голову перебинтованную спрятать некуда. Герой, ничего не скажешь.
— Готово, пойдём.
Она мне и руку подала и плечо подставила. Плечо остренькое, и ключицы торчат. Так и тянет поцеловать. Но пока хватит и того, что я на законных основаниях обнял её, вроде как опёрся, предусмотрительно здоровой стороной. Так и пошли потихоньку. Быстро у меня всё равно не получается, но я еле передвигал ногами, чтобы растянуть удовольствие. А пахнет она ночными фиалками. Я не знаю, как пахнут фиалки, но она вся как душистый цветок. Так что будет фиалкой.
Жалко, что бодайбинская больница такая маленькая. Мы слишком быстро дошли до лестницы, а спуститься мне не позволили, тормознув у самых перил.
— Шведов! Ты далеко собрался? А ну марш в палату, еле на ногах стоит, а уже с девушкой разгуливает.
— Сейчас приду, — отозвался я.
Только жизнь начала налаживаться, весь кайф обломали. Хотя по лестнице это конечно был бы экстрим.
— Ой, а как же ты обратно доберёшься?
— Никак. Придётся тебе меня обратно вести, — улыбнулся я.
Ой, сейчас, кажется, будут бить. Соня хватала раскрытым ртом воздух, от возмущения не зная, что и сказать.
— Ты неисправим, Шведов! — наконец выпалила она, ловко вывернувшись из-под моей руки. И побежала вниз.
— Прости, я пошутил, — крикнул я вслед.
Сам не знаю, почему мне нравится её дразнить. Становлюсь мальчишкой? В любом случае, теперь мне самостоятельно возвращаться в палату. Ладно, по стеночке дойду. Вон лавка есть, передохну если что. Хотя лучше не садиться, потом хрен поднимусь.
— Саша, — раздалось сзади, когда я был на полпути. — Тебе всё-таки тяжело.
Я махнул рукой, не оборачиваясь: уходи. Радует, что она вернулась, но не надо на меня сейчас смотреть: ноги дрожат, виски и лоб в поту. Доползу и рухну спать.
— Извини, я глупая, да? Ты такой бледный.
— Ничего, справлюсь, — постарался я выпрямиться и идти ровно. Главное, глубокий вдох не делать, а то в глазах темнеет. Ну вот и наша палата. Я улыбнулся на пороге.
— И всего делов. Я был очень рад тебя увидеть. До свидания.
— Я тебе напишу.
— Буду ждать.
Соня торопливо побежала на выход, а я ввалился в дверь, цепляясь за ручку. Только бы не отключиться.
— Нагулялся, герой? — подоспел батя.
— Ага, кажется, обратный путь был лишним.
— Зато перед девушкой пофорсил. Нравится она тебе?
— Очень, — отдуваясь от заливающего глаза пота, признался я. Фух, кровать, счастье-то какое.
— А как же Зина? Кажется, вы дружили?
— Это было до меня.
— Нехорошо. Она так за тебя переживала, благодаря ей мы вовремя кинулись тебя искать.
— Она всего лишь исправила свой косяк, сама в ловушку привела, сама и поспособствовала, чтобы обратно вернуть. Кстати. Я сейчас скажу страшную вещь, ты только не обижайся. Я бы сам вернулся в посёлок, причём довольно скоро. И при удачном раскладе, там бы вы их всех и взяли.
— А
