шла не спеша, наслаждаясь тёплой солнечной погодой, улыбаясь встречающимся прохожим, и совсем позабыв об осторожности.
Навстречу проехала машина с немецкими солдатами. Затем вторая. Молодые солдаты засвистели, заулюлюкали вслед молодой девушке. Людмила зарумянилась. Она оглянулась и не заметила приближающуюся третью машину. Водитель посигналил. Людмила встрепенулась, испуганно отпрыгнула в сторону. Из машины выглянул немецкий офицер с нашивками «СС» на погонах, с перекошенным ненавистью лицом, и, чертыхаясь на своём немецком, встретился глазами с перепуганной Людмилой. У неё похолодело внутри.
Всё произошло в доли секунды. Машина уже практически проехала мимо, оставляя побледневшую девушку позади. Но тут в последний момент эсесовец выхватил пистолет и выстрелил. Людмила упала на обочину, а машина с чертыхающимися немцами унеслась прочь.
Следом ехала ещё одна машина с солдатами. Она остановилась, несколько человек спрыгнули из кузова на землю и подошли к лежащей на земле девушке. Вокруг уже начали собираться люди, охали и качали головами, а Людмила лежала на спине, и из широко раскрытых от ужаса глаз струились слёзы. Последнее, что она услышала, были немецкие голоса:
– Молодая фройляйн в крови. Кто стрелял?
– Это наши офицеры. Они обогнали нас минуту назад.
– Грузите её в машину. Скорее. Может, ещё успеем…
Двое молодых солдат подняли Людмилу, которая была уже без сознания, и погрузили в кузов к солдатам. Машина тронулась, оставив собравшихся людей в недоумении.
10.
Шура закончила уборку, помогла матери по дому и, как договаривались, пришла к шести часам к Людмиле. Дома были только её младшие сёстры. Где сестра, они не знали. Людмила, как ушла днём из дому, так и не возвращалась. Шура удивилась, потом подумала, что Люда осталась, наверное, в магазине матери помочь, и скоро они вместе придут домой. Она решила дождаться.
Около семи часов в сенях послышался шум открывающейся двери, и Шура встала навстречу подруге. Через секунду дверь в комнату открылась, и вошла тётя Мария, мать девочек. Людмилы с ней не было. Шура от удивления открыла рот.
– А где Люда? – спросила она. – Она разве не с вами?
– Нет, – ответила Мария. – Почему она должна быть со мной?
– Потому что от нас она пошла к вам на работу, ещё днём, – сказала Шура растерянно. – А вечером мы договорились встретиться у вас дома. Вот я и пришла, а Люды нет. Где же она?
– Да, где она?! – повторила Мария, повысив голос и заметно нервничая. – Уже темно и поздно, а её нет дома. Где можно быть? Вот пусть только вернётся, уж получит от меня. Больше шагу из дома не ступит! Что за прогулки могут быть сейчас? Немцы кругом, война!
Мария каждые десять минут смотрела на часы и снова и снова приговаривала:
– Уж я ей задам! Пусть только вернётся. Ох, и получит она у меня!
Но Людмила всё не возвращалась. Напряжение и беспокойство нарастали с каждой минутой. Пробило восемь. Мария не могла больше просто сидеть и ждать. Она снова надела пальто и платок и сказала:
– Надо идти искать её. Она не могла нигде так задержаться. Что-то случилось. Я это чувствую.
– Подождите, я с вами, – сказала Шура, поспешно одеваясь. – Только надо зайти домой, позвать маму. Она нам поможет.
– Хорошо, идём, – ответила Мария.
Они вышли из дому в глухую непроглядную тьму, окутавшую всё вокруг. Лишь светящиеся окна домов скупо освещали улицы. Звёзды тускло блестели на холодном осеннем небе. Их далёкий свет не мог ни согреть, ни сколько-нибудь осветить дорогу. Они мерцали и дрожали, как будто собирались вот-вот погаснуть, словно догоревшие свечи. И тишина вокруг. Только слышались иногда отдалённые звуки – то собака где-то завоет, то глухой стук колёс о рельсы раздастся где-то очень далеко, то дверь скрипнет поблизости. И опять тишина, оглушающее безмолвие ночи.
У Шуры возникло странное ощущение полуяви, полусна, как будто всё, что происходило до этого, ей привиделось. Как будто не было никакой войны, и всё было, как прежде. Немцы, стрельба, взрывы, смерть – всё это приснилось ей в бесконечном страшном сне, а на самом деле всё было мирно и спокойно. И вот сейчас она придёт домой, а там мама, Рая с Верой, ужин на столе, а завтра придёт Женя и заберёт её, молодую жену, в свой дом. Шура ускорила шаг. Она жаждала скорее подтвердить свои надежды, разрушить это непонятное наваждение.
Проходя мимо одного из домов, Шура услышала звуки музыки. Играл патефон, и до ушей девушки донеслась незнакомая мелодия. Совершенно незнакомая, абсолютно чужая. Шура остановилась, чтобы расслышать как следует мотив, и в этот момент дверь дома широко распахнулась, на порог вывалился пьяный солдат в серой форме и с папиросой в зубах. Из распахнутой двери доносились смех, крики и чужая, чудовищно весёлая музыка – немецкая музыка.
Вмиг растаяла пелена забытья. Память вернулась, и реальность больно резанула по нервам. Значит, всё это не привиделось. И немцы, и война, и голод – всё происходит на самом деле, с ними. Шура очнулась. Горькое разочарование постигло её. Она резко остановилась, сердце упало в груди. Стало зябко и холодно. Каждой клеточкой своего тела Шура ощутила тревогу и присутствие врагов кругом. И снова вернулось давящее чувство пустоты и безысходности.
Мария взяла Шуру за руку и приложила палец к губам. Они прошли дом, полный немцев, оставшись незамеченными, и пришли, наконец, к Лизе. Шура объяснила матери, что произошло. Та быстро оделась, набросила на голову тёплый платок и вышла вслед за дочерью.
Мария еле сдерживала слёзы. Лиза понимала волнение и страх соседки, поскольку сама только недавно лишилась двух дочерей, и неизвестно, увидит ли когда-нибудь их снова, или хотя бы узнает о них что-нибудь.
– Не переживай, – сказала она Марии, – мы обязательно найдём твою Людмилу. Или она сама вернётся. Вот увидишь.
Мария смахивала слёзы.
– Дай это бог, – сказала она упавшим голосом. – Только где нам её искать?
– Главное, не опускать руки. Везде будем искать, – решительно сказала Лиза. – Если надо будет, в каждый дом будем заходить и спрашивать; всех соседей на уши поднимем.
Такая решительность и уверенность Лизы немного успокоила Марию и вселила надежду. Женщины пошли по соседям, пока ещё было не очень поздно, и у всех спрашивали о пропавшей девушке. Но, к сожалению, никто ничего не мог сказать.
Час прошёл, может, больше. Женщины обошли уже несколько десятков домов, а так ничего и не узнали. Они шли и разговаривали между собой, забыв о всякой осторожности. Шура пыталась в подробностях вспомнить их с Людой последнюю встречу минувшим днём, припомнить, что именно говорила Людмила, куда
