дне.
— Пойдемте, глянем? — в любом случае нужно было зачистить руины, и для этого дела финикийцы подходили куда лучше, чем ошалевшие от первого в их жизни артналета ополченцы.
Мне еще предстояло разобраться — какой кретин вызвал огонь нашей батареи, но об этом думать было рано. Пока мы шли сквозь дым и стреляли во все, что носило феску и ментик и шевелилось. Мерзко? О да, я ненавидел себя за это. Но — санитары у нас были наперечет, и там, в канаве, практически не осталось тех, кто не был ранен. Может быть, мы с финикийцами вчетвером были единственными в этом плане. И такая грязная работа досталась нам, и это было справедливо.
* * *
Пройдя через прожеванный и выплюнутый восьмидесятивосьмимиллиметровыми орудиями поселок, мы ступили на причал. Приходилось балансировать на обломках досок, и, помогая друг другу, финикийцы первыми попрыгали на борт парового катера. Я добирался чуть дольше, и подошвы гулко ударились о металл палубы, уже когда Адгербалы скрылись в зеве дверцы палубной надстройки — полезли искать трофеи и выживших.
А я с внезапно выскочившей на лицо кретинской улыбкой смотрел на старого знакомого, которого увидел на носу катера. Он стоял внутри наспех сооруженной огневой позиции, целый и практически невредимый в окружении хлама, раскуроченных пулеметных лент и звали его Максим.
Брат-близнец того «Максима», которого я оставил у гемайнов — даже цвет кожуха и покарябанный бронещиток такой же конфигурации. Какие-то особые отношения у меня выстроились с этим пулеметом, и я с удовлетворением отметил, что среди хлама, мешков с песком и каких-то ящиков на палубе валяется и несколько коробок пулеметных лент.
Оттащив в сторону труп зуава-пулеметчика, я осмотрелся и, убедившись, что никто не пальнет мне в спину, занялся «Максимом», радуясь исправности всех его функциональных элементов. Внизу, в трюме, раздались грязные ругательства и пара выстрелов — Адгербалы нашли, чем поживиться, и кто-то им в этом мешал.
— Оружие — в общий котел! — крикнул я, надеясь, что финикийцы услышали.
К причалу подошел Шпак.
— Вашбродь, — обратился по-старорежимному он, — Нашли что полезного?
— Максимку! Теперь как его до берега допереть — ума не приложу.
— Удача! — обрадовался преторианец, — Так тут одна шлюпочка уцелела, щас мы ее подгоним и туда и погрузим. С Максимкой оно всяко веселее, чем без него. Слыхали — у Оверкилла грохнуло? Наши орудуют… Нам бы им на помощь двинуть…
Он с сомнением оглядел дырявый как решето паровой катер. На кораблике никуда «двигать» нам не светило.
— Нет уж, хватит самодеятельности. Собираем трофеи и отступаем к батарее. Там людей — с гулькин нос, да и история с этим артобстрелом… Кой черт они по нам палили, Шпак? Кто подал сигнал?
— Никто не подавал!
— Именно. А проутюжили они берег отменно, качественно…
Братья-финикийцы выбрались из трюма, груженные военным добром. Их бока и животы под одеждой странно раздувались — нахапали они барахлишка будь здоров!
Наше потрепанное и перебинтованное воинство выстроилось на пляже. Трое лежали на только что сооруженных из подручных материалов носилках, остальные были более-менее в порядке.
— Вы, ребята, герои. Вы молодцы. Мы шли сюда уничтожить десант — и зуавы вот они, мертвые. А вы — живы, — сказал я, — И город за нашими спинами — еще держится. Слышите стрельбу? Вот! Теперь нам нужно вернуться и дать по шее тем, кто начал стрелять без сигнала. Но — не смейте их винить в смерти своих товарищей!
Послышался ропот и глухие угрозы абстрактным «им».
— Наши соратники погибли в бою с зуавами — и точка! Они — настоящие герои, сразились с матерыми головорезами и победили, ясно?! — надавил голосом я.
Кому охота рассказывать вдовам и матерям погибших о том, что их кровиночка, объятый паникой, выскочил из грязной канавы и был убит снарядом, выпущенным риольской же пушкой? Они замолчали, хмуро глядя себе под ноги. Джурай скомандовал:
— Пошли… То есть — шагом марш!
И мы пошли.
* * *
— О поле, поле, кто тебя
Усеял мертвыми костями?
— Проговорил я, глядя в бинокль на гребень холма над нашей батареей.
Рассветало. Батарея молчала. Молчали и размолоченные ее залпами что-то около сотни трупов — сплошь в полугражданской одежде, с синими (Господь с вами — ультрамариновыми!) повязками на рукавах.
— Гертонские ополченцы! — сказал Джурай, — Откуда они здесь оказались?
— Было три места высадки, а не два… — мрачно проговорил Шпак, — А что мы могли сделать с полусотней ополченцев? Наплевали на целый Северный мыс! Сколько тут — пять, десять верст побережья? Они запросто могли на шлюпках высадиться… Еще и корректировщиков наших наверняка уже нет… Что делать будем?
— Нужно разведать: что там, на батарее, — пожал плечами я.
— Я метнусь? — глянул на меня преторианец.
— Давай, поосторожнее. Мы тут пока обустроимся.
Шпак скрылся из виду на склоне, поросшем кустарниками и невысокими деревцами. Джурай замахал руками, призывая оставшихся в строю ополченцев рассредоточиться и двигаться вперед. Я ухватил за дугу-упор пулемет и потянул его за собой вверх по склону. Занятие было тяжелое и неблагодарное.
И ни одна скотина… А, нет, младший Адгербал передал братьям свою долю пулеметных лент и впрягся рядом со мной. Дело пошло легче. Останавливаясь, чтобы отдышаться, тремя перебежками мы как раз взобрались на самый верх, когда преторианец вернулся. Его лицо было перемазано в крови, руки — тоже.
— Всё, вашбродь, нет нашей батареи. Там синие орудуют. Я одного за малым делом прижучил, башку его поганую о камень расшиб — это как есть синий, самый натуральный, недобиток с Янги.
— То есть как — нет?
— А вот так! Я смекаю — вырезали наших сигнальщиков на холмах, подползли на гребень и начали стрелять. Кто жив из наших остался — принял бой, и многих, как видите, покрошили. Наверное, дали залп из пушек, прямой наводкой… Сейчас там пара десятков из лоялистов и в полтора раза больше — гертонцев. Они черт его знает, теперь что делать будут — подкрепления ждать, наверное. Пущай ждут, — криво усмехнулся преторианец.
Я растянул губы в злорадной улыбке в ответ. Если Кузьма в Оверкилле сработал как нужно — то уполномоченным и их несчастным жертвам остается только отправляться штурмовать Сан-Риоль — или сматывать удочки. С другой стороны — учитывая эту диверсию, эксадра Летики может снова попробовать войти в гавань.
— И что, Шпак, орудия они попортили?
— Зачем попортили, вашбродь? Затрофеить хотят! По крайней мере, два — в полном порядке, я разглядел!
— Та-а-а-к! — у нас появлялся реальный шанс еще раз попортить крови федералистам, —
