Глава 2. Евреи в Хазарии
1. Подготовка к теме
Как и почему евреи появились среди хазар? История загадочная, версий много. Наиболее логична гипотеза Гумилева, хотя и требует уточнений. Но и других гипотез – море. В 30-х годах прошлого века Коковцов перевел на наш язык «Еврейско-хазарскую переписку». До этого появились документы в переводе замечательных еврейских ученых Гаркави и Хвольсона. Они совершали открытия, ошибались, делали неверные транскрипции, но лингвистика, история, филология продвигались вперед. В том числе с помощью честной и самоотверженной работы этих научных подвижников. Ценные выжимки из сочинений мусульманских авторов о Кавказе и Предкавказье сделал Караулов. Затем начался период обобщений, который совпал с временем расцвета советской науки, где ярко засверкали звезды: абсолютно советские авторы Греков, Рыбаков, Пашуто, яростный антисоветчик (но несомненный русский патриот и великий мыслитель) Гумилев, череда русофобов, ориентированных на Запад и разрушающих наше сознание, но публикующихся в советских научных журналах… Все они посвящали статьи или книги истории Хазарии. Было прекрасное двухтомное сочинение Заходера «Каспийский свод», облегчившее задачу изучения каганата десяткам исследователей. Значит, имелось нечто такое, что объединяло научные интересы столь разных людей.
В Европе причудливые и феерически антинаучные концепции излагал еврейский исследователь Артур Кёстлер в своем «Тринадцатом колене». Родился сочиненный этим журналистом миф о переселении евреев в Восточную Европу. В результате Кестлер (со своим опусом под мышкой) стоит в почтенном ряду таких деятелей, как Фоменко или Буровский, – короче, в шеренге мастеров фолк-хистори.
А еще был замечательный роман Милорада Павича «Хазарский словарь». Книгу издали в «тоталитарной» Югославии в 1984 году. Я познакомился с романом в 1992-м, а десять лет спустя популяризировал среди журналистов, параллельно занимаясь главным делом жизни – написанием исторических текстов, ряд которых станет основой книг.
Вернемся к Павичу. Он опирался, в числе прочего на монографию Артамонова, но… Иногда художественная книга позволяет понять суть явления лучше, чем солидный академический труд, снабженный списком литературы и притянувший именитых рецензентов. Павич был человек непростой: диссидент, балканский аристократ, патриот Сербии, тяжело переживший катастрофическое поражение в Третьей балканской войне 1989–1999 годов. Многие вещи Павич почувствовал и предсказал, повествуя об утратившем душу и распавшемся народе, который принял сразу несколько вер и раскололся, а потом исчез. К слову, так распались на три этноса и сербохорваты (на сербов, хорватов и мусульман-босняков). Последствия мы знаем. А потом даже маленький сербский народ развалился на две части – Сербию и Черногорию.
Интересно, что Павич, этот широко образованный сербский автор, имел даже не вполне славянскую душу. Он – византийский писатель. Объедините Феофана Исповедника, Менандра Протектора, безымянных авторов поэмы «Дигенис Акрит», жития Стефана Сурожского, Георгия Амастридского – и получите волшебство Павича. В общем, «Хазарский словарь» – это, разумеется, далеко не история хазар. Но без него современному человеку изучать хазарскую историю невозможно. Ученый оскопит сам себя и ограничит собственный кругозор. А это – верный путь в никуда. Ваши статьи и книги будут бесплодны.
Главные научные труды мы анонсировали в предисловии. Артамонов, Гумилев. Плетнева, Новосельцев. И даже знаем, что скажут критики. Автор повторяет труды предшественников. В то время, как делать этого не следует. Гумилев и Артамонов – сомнительны. Они даже не обсуждаются. Отношение к ним у схоластов брезгливо. А насчет остальных авторов… Ну зачем повторять сказанное? Не лучше ли опубликовать десяток статей в сомнительных научных журналах по отдельным аспектам хазарской истории?
Нет, не лучше. Крупные исторические темы время от времени требуют переосмысления. Появляются новые идеи, уточнения, факты. Приходится заново писать книгу, учитывая предыдущие открытия уважаемых коллег, но не впадая в дискуссию, а системно (и, надеемся, увлекательно) излагая материал. Пройдет время, и новые исследователи напишут свежую книгу, где изложат факты по-своему, но используют прежние открытия. Усвоив при этом часть предложенных нами идей. В этом – предназначение историка.
Но хватит предисловий, рассуждений и отвлеченных коннотаций. Перейдем к фактам.
2. Хазарская переписка
Источники о хазарском обращении в иудаизм хорошо известны. Главный из них – так называемая «Хазарская переписка». На закате Хазарского каганата испанский премьер-министр (великий везир) Хасдай ибн Шапрут заинтересовался сведениями о том, что где-то на Волге есть страна Хазария, правящий слой которой исповедует иудаизм. Важная ремарка: до этого времени испанские евреи ничего не знали о существовании Хазарского каганата.
Между тем Л.Н. Гумилев выстраивает цепочки событий, основанные на его предположении о наличии пусть не всемирного еврейского заговора, но о существовании связей между евреями от Китая до Испании. Это не значит ни в коем случае, что Гумилев – антисемит. Наоборот, он это всегда отрицал. Мы видим, что с самого детства историк связан с евреями. Евреем был один из его отчимов – Пунин/Пумпянский. Сам Лев Николаевич признавался, что не любит отнюдь не евреев, но англичан. Самодовольная элита британского народа, совершив многочисленные колониальные захваты, внушила ученому отвращение. В общем, эта ненависть белогвардейского русского ученого к «коварной англичанке» понятна и нам. Главный вопрос – в другом.
Гумилев не являлся антисемитом. Отчего же он подверг уничтожающей критике «еврейскую» Хазарию? Причем такой, что многие евреи его возненавидели, а в научном сообществе он заслужил репутацию маргинала?
Всё достаточно просто. У Гумилева – оригинальный и продуктивный метод познания истории. Традиционный метод, позаимствованный у средневековых монахов, – это заучивание фактов и дат, выстроенных в лесенку. Гумилев подходил к фактам иначе: выстраивал не лесенку, а лествицу. Лествица – кожаные четки. Что это значит применительно к истории? Факты не заучиваются вертикально, а словно нанизываются на нить познания. В поле зрения Гумилева никогда не попадает одна страна. Он анализирует связи событий, происходящих на континентах. Иногда ученый ошибается, но чаще метод дает блестящие результаты.
