Прозвучит ужасно, но даже в тот момент, когда Костя душил меня, я все равно искала ему оправдания. Его ярость была лишь последствием того, что он почувствовал себя обманутым и преданным. И тогда до меня дошло: Костя поверил, что я изменила ему с Лёшей. Всего лишь одно «да» и он все для себя решил.
– Не сейчас, – выскользнула из его объятий. – Я устала. Хочу принять ванну, – нашла первый пришедший на ум повод побыть одной.
Он без сопротивления отпустил меня.
В ванной включила воду – для вида придется принять душ. Непослушными пальцами начала стягивать одежду. Когда добралась до джинсов, из кармана выпал многострадальный телефон и снова упал на пол. От удара там что-то «глюкануло» и неуправляемым потоком посыпались сообщения. Не надо было читать их – ничего хорошего в них быть не могло, но взгляд зацепился за «грязная девка» и тут же в памяти всплыло Костино лицо, искаженное холодной яростью. Еще полчаса назад так вполне мог называть меня и он.
Существовало множество объяснений возникновения тех фотографий, но ни один из них Косте был не нужен – он нашел свое собственное. Смерил меня по лекалам той жизни, к которой привык, вращаясь в светских кругах и по стандартам своих любовных разочарований. Потом вынес безоговорочный вердикт: я такая же, как другие, бывшие до меня, и только использовала его.
Я «листала ленту» и все больше вязла, как в болоте, во всеобщей ненависти, направленной на меня. Андрей не преувеличил масштаб проблемы, фанатки «Адамас» считали меня настоящим исчадием ада. Оказалось, «грязная девка» – это они еще по-доброму обращались ко мне. Со счета сбилась, сколько было обещаний поквитаться со мной за то, что я «так подло и низко» поступила с их обожаемым Китом. Я-то думала, что раньше моя жизнь была сложной, но только сейчас почувствовала в полней мере обратную сторону звездной жизни.
Всегда считала, что если упаду, Костя поймает меня, но когда его рука все сильней сжимала мое горло, а устремленный на меня взгляд был наполнен презрением, я сама почувствовала себя преданной.
Слезы обиды и разочарования потекли по щекам, и скоро к ним присоединились тихие всхлипы. Как Костя мог поверить, что за его спиной я спала с его другом?
Не представляю, сколько времени провела стоя под струями воды, но как бы долго я не пряталась от Кости, он не предпринимал попыток вытащить меня из ванной и поговорить. Наверное, таким образом давал время успокоиться, прийти в норму моим разбушевавшимся гормонам. Думает, моя замкнутость и отстраненность – временное явление и что все непременно наладится. Стоит только покается, и я прощу.
Распахнула дверь из ванной и окунулась с тишину и темноту квартиры. Когда успел наступить такой поздний вечер? Сколько времени я проторчала в ванной?
От этой мрачной безмятежности создавалось ощущение, что дома никого нет. Куда делся Костя? Паника снова опутывала холодными щупальцами. Я злилась, но, как и прежде, волновалась за него.
– Костя?! – ринулась направо по коридору и тут же налетела на препятствие.
Костя остановил мое неуклюжее падение, вовремя подхватив. Неужели он все это время просидел у моей двери? Словно верный пес дожидался отлучившегося хозяина.
Упираясь в его руки, а потом и плечи, осторожно опустилась рядом с ним на пол.
– Ты напугал меня, – свыклась с темнотой, и теперь отчетливо видела его лицо и озабоченный взгляд.
– Прости, – снова это слово, которое за последнее дни я слышала несметное количество раз. – Я, правда, не знаю, зачем это сделал. Похоже, я чертов псих. Ты сводишь меня с ума. Прости, – лаская, рукой коснулся шеи, и уже не осталось сомнений, за что именно он извинялся, а я чуть не вздрогнула от ощущения его пальцев на своем горле.
Костя сам понимал, что натворил что-то непоправимое, и не знал, как это исправить. И я тоже. Поэтому ушла от разговора. Чувствовала, что ничем хорошим он не закончится. По крайней мере, не сегодня.
– Почему ты сидишь в темноте? – выбралась из Костиных объятий и, встав, потянулась к выключателю. В квартире мгновенно вспыхнул свет, заставляя щуриться. В первые мгновения я, как слепой котенок, почти наощупь двигалась к спальне.
– Не уходи, – заставил остановиться голос Кости.
– Мне надо одеться, – возможно, он не обратил внимания, что я в халате.
– Не уходи от меня, – на этот раз уточнил.
До этой просьбы и мне и в голову не приходило решить проблему подобным образом. Но в наших отношениях что-то сломалось и это не починишь. Необходимо закладывать новый фундамент, иначе все рухнет от малейшего дуновения ветра.
– Я не знаю, как теперь нам быть, – не стала юлить и откровенно призналась. – Мы не можем делать вид, что ничего не произошло.
– Прости меня. Этого достаточно.
Подавляла ли я все это время эмоции или то была апатия после случившегося, но я вдруг осознала, что устала от роли прощающей, любящей и понимающей.
– Я только и делаю, что прощаю тебя, – говорила с нажимом, будто стремясь пристыдить, обвинить его. – Ты косячишь, а я прощаю. Тебя не бывает ночами дома из-за концертов и записей в студии, а я прощаю. Ты приходишь перемазанный женской помадой, потому что фанатки накидываются на тебя с поцелуями, а я прощаю. Ты подозреваешь меня в измене, и снова ждешь прощения? Почему я должна это делать?
– Потому что любишь, – ответил в непринужденной манере. Это было для него само собой разумеющееся.
Иногда мне казалось, что он умелый манипулятор и ловко играл на струнах моей души. Всегда точно знал, какую затронуть, чтобы я зазвучала так, как ему того хочется. Он сам с уверенностью может ответить, любит ли меня или все еще играет?
– А ты? Ты любишь меня? – спросила в лоб, чем удивила его. По выражению лица читалось, что даже обидела подобным вопросом.
– Люблю, – ни секунды не колебался, – безумно люблю.
И тогда я решила пойти дальше, сыграть ва-банк.
– Тогда отпусти меня, – попросила, подражая его недавней безмятежности.
Костю покоробило, он поморщился как от вида чего-то неприятного, даже отвратительного.
– Что значит «отпусти»? – и напрягся всем телом в ожидании объяснений.
– Я хочу расстаться.
Думала, он взбелениться, начнет кричать, а он процедил холодное:
– Нет.
– Почему? – буквально пытала его. Каждый мой вопрос и реплика для него как иглы под ногти, ранили сильней любого оружия. Чувствовала себя садистом. Пора было остановиться, но я не переставала давить, желая убедиться, что его любовь не иллюзия и не самообман.
– Я не хочу, не могу без тебя. Ты моя.
Это совсем не то, что я хотела услышать.
– Это эгоизм. Ты хочешь, чтобы хорошо было только тебе и не берешь в расчет мои чувства, мой комфорт.
– Любовь – это всегда эгоизм: ревность, нежелание с кем-то делить.
