в этом случае он уже будет не очень-то и тайный, — вздохнула я. — Как это твои леди тебя выпустили? Не будут ревновать?
— Это моя бабушка, её соседка и жена брата соседки, — с мученическим видом произнёс Армаль. — Просто пытка какая-то, фразу «а вот в наше время» они произносят чаще, чем я успеваю моргать. Но бабуля требует общения. Боюсь, пора возвращаться, пока меня не объявили в королевский розыск.
— Всё нормально, — я ободряюще кивнула. — Ну… До скорого.
Армаль протянул руку, и я неуверенно вложила в неё свою. Его пожатие было в меру крепким и тёплым, таким, как надо. Но всё-таки… не таким. Не выдержав противоречивого внутреннего диалога, я изо всех сил дёрнула себя за прядь волос и ойкнула.
— Ты чего? — Армаль искренне удивился, а я ответила:
— Перебиваю боль от грядущего расставания физической.
— Расставание будет недолгим, — очень серьёзно заметил он.
Вытягивать имя своего «маргофуса» мы договорились после завтрашнего ужина, прямо в столовой.
* * *
Я сижу на скамейке в «мёртвом садике» и смотрю на бумажку с криво написанным на ней именем в своих руках, где-то в глубине души стыдясь испытанного разочарования.
Стальная космея, какая глупость! Это же просто игра, которая продлится всего неделю, какая разница, кому сделать подарок, верно?
Вообще, следовало понять, что всё сразу пойдёт вкривь и вкось, когда после злополучного ужина мы получили от встрёпанного засланца-Дикьена коробку с именами мальчиков и передали ему свою.
— Только это, — Дикьен явно страдал насморком и гундосил. Вот ведь лентяй, до целителя ему дойти лень, а рукавом нос вытирать у всех на виду — нормально! В такие моменты я как никогда готова была согласиться с Аннет о том, что «благородные» и «простые» должны учиться отдельно. — Нас не восемьдесят. Адрик выбыл по каким-то там семейным причинам. Нас семьдесят девять.
— Просто кому-то повезёт, — пожала плечами Леа. — Я могу не участвовать.
— Нет, это неправильно! — пискнула Мардж. — Надо просто кого-то добавить…
— Мальёка Реджеса! — хихикнула Беренис.
— Да, а почему бы и нет?! — оживилась Аннет. Уж не знаю, почему, но бойкотировать задуманное Делайн она не стала, возможно, потому, что не знала о том, кто это всё задумал, а возможно, решила, что открытое противостояние — не её стезя, тем более, что большинство как-то сразу прониклось моей улыбчивой и энергичной подругой. При этом я как-то сразу заметила, что Дел не всегда афишировала своё участие. Например, как я поняла, именно она придумала идею слезовышибательного подарка для леди Фрагис, и она же убедила то ли директрису Лестор, то ли ещё кого-то позволить порыться в архиве колледжа ради благого дела. Но при этом героями-освободителями библиотеки для всех были только мы с Леа, Лажен и Дик.
— Но… он же не будет знать об игре! — тихо вставила Олви.
— И что?
— Но, он же может подумать, что мы… что кто-то из нас в него…
— Ну и пусть себе думает, — легкомысленно возразила Дел. — Ничего плохого делать мы не будем, а довольный преподаватель — добрый преподаватель. Давайте впишем! И помните: меняться кавалерами нельзя! И рассказывать до конца недели, чей вы Маргофус — тоже нельзя!
И мы, хихикая, как великовозрастные дурочки, вписали имя Реджеса и включили его в лотерею. Не знаю, кто его вытянул, да это и не так важно. Сижу и смотрю на имя «Дикьен Колтор» на своём листке, и понимаю, что… разочарована.
Ожидала кого-то другого? Вообще ожидала кого бы то ни было? Какая же это глупость, и всё же…
«Мёртвым» садик окрестили наши неведомые предшественницы, и это было одной из тех студенческих баек, которые передаются из поколения в поколения как бы сами собой, по воздуху, воздушно-капельным путём. Всё дело в том, что это был крошечный сад из каких-то зачарованных неосыпавшихся сухоцветов: жёлтые звёздочки бессмертника, розовые и бордовые корзиночки гелихризума, бело-серебристый анафалис. Окаймляли садик пожелтевшие и даже побуревшие, но не облетевшие чудом лиственницы, для которых было сделано исключение: вообще-то, хвойные деревья полагалось сажать в саду КБД. Этот жёлто-буро-золотой уголок, в котором время словно замерло, мне нравился, но, похоже, только мне: узкая деревянная скамеечка в «мёртвом садике» обычно пустовала.
— Привет, — голос Аннет, непривычно тихий, раздался где-то над головой. Я помедлила, а потом подвинулась, и моя школьная подруга, с которой последние дни мы почти и не разговаривали, присела рядом.
Аннет молчала, что было ей несвойственно, молчала и я, не зная, что сказать. Столько лет мы были самыми близкими друг для друга, а стоило чуть-чуть отдалиться — и оказалось, что мы совсем чужие.
— На, держи! — Аннет вдруг решительно сунула мне в руку нечто маленькое и смятое. Оставила свою ладонь раскрытой. — Давай!
Я не сразу поняла, что именно «на» и что надо дать. Развернула бумажку и тупо уставилась на два знакомых слова:
«Армаль Гийом»
— Что это? Зачем? — только и смогла пробормотать я.
— Потому что такой медлительной дурочке, как ты, вечно нужен пинок! — почти прошипела Аннет. — Потому что он идеальный вариант, понимаешь?! И смотрит на тебя, как дворовый пёс на сочный шницель, а ты всё в облаках витаешь! Потому что я о тебе беспокоюсь, а эти твои новые «подружки», — лицо Аннет перекосилось, — научат тебя… всякому. Дело твоё, с кем дружить, но упустить Армаля Гиойома я тебе не дам! Кто там тебе попался? Дикьен? Тьфу! Дохляк вшивый. На какие жертвы мне приходится ради тебя идти! Носовой платок ему подарить, что ли?
— Э-э, ну… спасибо, — выдавила я из себя, и только когда Аннет поднялась и ушла с видом королевы, шагающей на виселицу — именно виселицей окончились дни последней королевской четы Айваны — посмотрела ещё раз на имя Армаля Гиойма. А видела при этом совсем другое имя, написанное совсем другой рукой, буковками в виде изогнутых яблочных червяков:
«Удачной учёбы, Хортенс! Кстати, меня зовут Эймери».
Мне удалось стряхнуть с себя морок, только в красках вообразив, как гордая благородная до последней капли крови Аннет будет делать «приятности» простому, как пеньковая верёвка, задохлику Дикьену. Бедный парень, что его ждёт, носовой платок ещё не худший вариант! Средство от блох? Пара золотых монет? Учебник по этикету? Рекомендация от дома Айрилей как «отличного кухонного работника»? Страшно подумать, куда может завести Аннет её злая фантазия, но с другой стороны, мне-то что?
Мне надо думать о себе и о своей судьбе. Столько лет родители и подруга твердили мне в оба уха одно и то же. Не могут же они все быть неправы, хотя от карьеры в Сенате и от
