– Даже на бал? – В его голосе прозвучала искренняя боль. Настолько искренняя, что у Киры дрогнуло сердце.
А потом она вспомнила бледное, потерявшее всякое сходство с живым человеком лицо профессора Деннета. И её сердце снова дрогнуло, наполняясь совсем другими слезами.
– Нет, Райли, – повторила она. – Прости.
Райли глубоко вздохнул.
– Если бы кто угодно связал свою жизнь с твоей, Кира, а потом отпустил бы тебя, я бы не выпустил его, пока не провёл все проверки. Все. Абсолютно все.
– Даже если бы это была Элейн? Или твоя мать?
Его лицо исказилось.
– Нет, – ответила за него Кира. – Тогда почему профессор Деннет? Только потому, что он никому не нужен? Что у него нет близких, что все ненавидят Тёмного Лорда? Но профессор – не он, и никогда им больше не будет.
Кира солгала и схитрила, не сказав Райли о видении из будущего, она знала это. Но солгала она без запинки.
Райли развёл руками.
– Я сделал выбор. Ты можешь осуждать меня за него. Но я не могу осуждать тебя. – В его голосе скользнула странная, незнакомая нежность. – Кира, ты столько значишь для меня сейчас. Ты столько для меня сделала. Ты…
Кира покачала головой.
– Нет. Мы пара, Райли, мы донор и его маг, но если ты хочешь… – Она запнулась. – Если ты хочешь романтики – я не могу. Я просто не могу.
Лицо Райли не изменилось.
– Конечно, – тихо сказал он. – Просто погуляем?
Кира кивнула, и он предложил ей руку.
– Странно, как тасуется колода судьбы, – произнёс Райли, когда они в молчании прошли несколько шагов. – Если бы только ты прошла мимо бывшего Тёмного Лорда, мы могли бы быть счастливы уже сейчас, и ничто нас бы не разделяло.
Разделяло бы, хотела сказать Кира. Например, его попытки уговорить или заставить её обменяться кровью. Почему она укололась, когда взяла у него первоцветы? Случайно ли?
– Я бы не хотела обмениваться с тобой кровью сейчас, пока я всего лишь твой временный донор, – сказала она вслух вместо обвинений. – Мы, кажется, уже говорили об этом. Просто напоминаю. И я хочу встать на ноги сама. Без обвинений в том, что я чья-то… – она запнулась, – любовница.
– Тебя всё равно будут в этом обвинять. Идиотам рот не заткнёшь.
Кира резко развернулась к нему.
– Ты можешь всё это изменить. Открыть дороги для всех. Сделать так, чтобы поднимались талантливые маги, а не чьи-то любовницы. Тебе незачем смещать лорда Крейна и лорда Хили открыто, Райли. Ты герой войны. Просто возглавь другую партию. Новую партию.
Райли усмехнулся.
– Может быть, мне сразу назвать её партией Тёмного Лорда? Или просто объявить всем, что Тёмный Лорд вернулся?
– Мне не до смеха, Райли, – тихо сказала Кира. – Это моя жизнь.
Его лицо стало серьёзнее.
– Вижу. И верю. Я делаю шаги в эту сторону, Кира. У меня появляются новые союзники, маги, которые тоже хотят перемен. Когда для меня придёт время занять место моего отца, эти перемены наступят. – Его взгляд был спокоен и твёрд. – Обещаю тебе.
– Когда? – только и спросила Кира.
– Пока не могу сказать. Мы с главой Министерства обсуждаем некоторые детали… по немного другому вопросу, и я надеюсь привлечь его на свою сторону. – Райли запнулся. – Но тебе не кажется, что мы слишком уж много говорим о политике и Тёмных Лордах? Смотри, скоро будут первые листья.
Он подвёл её к красавице липе, и Кира осторожно взяла в руки гибкую ветку.
Почему-то она снова подумала о профессоре. О том, как он взял бы эту ветвь в руки, привязал её к стволу и отстегал бы хорошенько за неверное знание теории.
И ей, безусловно, пошло бы это только на пользу. Как и ему – её крики и обожженные розгой ягодицы. Скорее всего, он не побрезговал бы нерадивой студенткой прямо здесь, не отвязывая её от липы.
– Ты чему-то улыбаешься, – заметил Райли.
Кира вздохнула.
– Пытаюсь не думать о политике и Тёмных Лордах. Кстати, ты любишь булочки с корицей?
Через полчаса, обзаведясь двумя бумажными пакетами из местной пекарни, они сидели в машине, обжигаясь горячим кофе из термоса и обсыпавшись сахарной пудрой.
– Потрясающе, – с набитым ртом сообщил Райли, забыв весь свой аристократизм. Чем-то он походил сейчас на саму Киру, когда профессор решил её угостить. Перед зимними каникулами… так давно. – Это лучше, чем любой бал. Ты официально сделала мой вечер.
Кира грустно улыбнулась.
– Булочки и правда вкусные.
– Кстати, – негромко сказал Райли. – Сейчас я вынужден немного испортить тебе настроение. Прости, но ты должна знать об этом.
– О чём?
– Мадлен Кински… недавно стала очень богатой невестой. Её отец вошёл в права наследования, и теперь, вдобавок к тому, что он не последнее лицо в Протекторате, он ещё и аристократ с несметным состоянием.
Кире стоило труда не выронить булочку.
– И твой отец подталкивает тебя к женитьбе, – сухо сказала она. – Потому что это редкое совпадение, правда? Такая выгодная партия, и Мадлен без ума от тебя. Это перевешивает даже плюсы такого донора, как я. Проклятие я уже сняла, а в остальном тебе хватит сил Мадлен: ведь и она тоже талантлива, а Тёмных Лордов уже пять лет нигде не было видно.
В её голосе прозвучала ирония.
– Как минимум двое или трое его приспешников всё ещё на свободе, – произнёс Райли. – Но, да, ты во всём права. И… прости за откровенность, но теперь, когда проклятие снято…
– Лорд Хили куда меньше пылает желанием заполучить меня в твои доноры. Хотя не отказался бы от меня сам.
– Он предлагал мне это вчера, – кивнул Райли. – Я отказался. Знаешь, почему?
Он вдруг отставил кофе в сторону. Почти силой отобрал стакан у Киры.
И впился в неё губами.
Голова Киры тут же закружилась. Ни на что не похожий поцелуй со вкусом корицы, яростный и страстный, выбил из неё все мысли. Райли целовал её так, будто видел в последний раз, будто она была его единственной нитью, за которую он держался, чтобы жить и дышать. Она слабо попыталась отстраниться, но его руки спустились ей на грудь, расстёгивая куртку, сжали запястья, и у неё не было сил сопротивляться. Не прекращая её целовать, Райли притянул её к себе, ближе, ближе, вжимаясь в неё.
– Райли, мы не… – удалось вымолвить ей, перед тем, как он снова закрыл ей рот поцелуем.
– Я хочу тебя, – прошептал он. – Скажи, что ты не хочешь меня.
Кира упёрлась ему в грудь руками, прерывая поцелуй.
– Нет, – выдохнула она. – И уж точно не так и не сейчас.
– Почему?
