— Сдурела! — в ухо рявкнул голос Огнева. — Уймись!
Генка кое-как поднялся на ноги, но тут же согнулся и вытошнил изрядный ком огня, который проглотил в самом начале драки. Другому от такого пришёл бы полный и безоговорочный конец, а Каспаров ничего, ещё оттолкнул руки тех, кто хотел помочь ему.
— Сволочь! — орала Алёна, пытаясь вывернуться из железной хватки. — Скотина! Убью!
— Ну-ка, пойдём, — Огнев потащил упирающуюся девчонку за собой. — Пойдём, поговорим, ребёнок.
— Я не ребёнок!
— А чего тогда орёшь как ребёнок?
Аргумент. Алёна замолчала.
— Ну-ка, сядь. И рассказывай.
Алёна стиснула зубы. Решение оформилось мгновенно, ни тени сомнения не возникло.
— Я сейчас заявление подам, — сказала она бешено. — Обратно на «Ковчег»! Всё.
— Ты нужда здесь, дитя, — спокойно возразил Огнев.
Между ними давно установились добрые, но немного ироничные отношения. Так, Огнев часто называл приёмную дочь ребёнком, а она его — родителем, а потом оба друг с друга смеялись. Но сейчас им было не до смеха.
— Тогда пусть Каспаров уматывает, — сердито заявила Алёна. — Мне надоело слушать всё то дерьмо, что он несёт про моего Тима! Достал! Убью!
— Он же тебя нарочно бесит, — заметил Огнев. — Как ты не понимаешь! Он тебя бесит, а ты ведешься. Спокойнее надо быть, ребёнок, спокойнее.
— Спокойнее! — фыркнула Алёна. — Па, а вот если такой Каспаров про маму что-то подобное скажет, ну, что она — ненормальная, ты сам-то спокойно себя поведёшь?
— Уела, — Огнев сел рядом с нею. — Но я бы точно не стал его бить.
— А что бы ты стал? — задиристо спросила Алёна.
— Голову бы ему оторвал, да и всё, — вздохнул Огнев.
— Что ему надо? — спросила Алёна беспомощно. — Уже и в морду получал сколько раз. И всё равно не отстаёт.
— Потому что ты не его, — пояснил Огнев. — Вот он и бесится. Вопрос будем решать, и, скорее всего, на «Ковчег» отправится он. Ладно, пошли, что ли…
— Пошли, — вздохнула Алёна.
Комадар Скобелев оглядел вытянувшееся в струнку воинство, сунул большие пальцы рук за ремень, и рявкнул:
— Рядовой Каспаров!
— Я, — Генка шагнул вперёд, дерзко вскинув голову.
Он знал, что ему сейчас вломят при всех, и по всему было видно, что ему наплевать.
— Ну, что, гамадрил бесхвостый, допрыгался, — ласково сообщил Скобелев. — То есть, языком поганым довертел, вырвать бы его тебе нахрен и собакам скормить. Челнок на «Ковчег» отправится отсюда только на десятый день. А до того получи «обет молчания» плюс десять суток на хозяйственных работах и распишись.
«Обетом молчания» телепаты называли психокод на подавление речи. Использовался в качестве крайней меры дисциплинарного взыскания. К слову говоря, Генку сегодня наградили им во второй раз. Так что тема ему была очень знакома. И плевал бы он, но сказанное про челнок на «Ковчег» его проняло.
— Возражения есть? Правильно, нет. Вернуться в строй.
Возражения у Каспарова были, и он их выразил яростными жестами, но жесты, ясное дело, ему не засчитали. Алёна молча злорадствовала, пока не услышала:
— Рядовая Флаконникова.
— Я, — шагнула она вперёд.
— За позорную утрату самообладания — десять суток хозяйственных работ. В подчинённые возьмёшь рядового Каспарова. Работать вместе дружно, весело и с огоньком. Тронешь его хотя бы пальцем, отправишься на «Ковчег» вместе с ним.
— Но…
— Возражения не принимаются. Приступить к исполнению своих обязанностей.
— Есть…
Алёна кивнула Каспарову, буркнула:
— Пошли, сволочь.
И поплелась к начальнику по хозяйственной части, не оглядываясь на поганого Генку.
День прошёл в уборке и чистке, в чистке и уборке. Генка работал со злобным остервенением. Молча. Алёна поначалу думала оторваться на нём как следует, с огромным удовольствием собрала себе на язык килограмм обидных фразовых сочетаний. Но когда дошло до дела, вслух так ничего и не сказала. Расхотелось внезапно потому что.
При ментальном подавлении паранорма психокинетического спектра блокируется полностью. Вместе с даром речи Генка утратил контроль над своим огнём. И толку пинать такого? Он тебе ни в ответ что-нибудь вякнуть не может, ни в морду по всем правилам засветить. Никакого же удовольствия совершенно.
Солнце свалилось в закат, расплескав на половину неба ало-оранжевую зарю. Полосы пылевого кольца вспыхнули ярче, а у горизонта зажглась яркая черта зависшего на стационарной орбите «Ковчега». Алёна с Генкой грузили на платформу полные мусорные баки. Вообще-то, баки полагалось грузить манипулятором, но наказанным выдали машину с отключенной механизацией. «Ручками, милые мои, ручками!»- ехидно посоветовал завхоз, не иначе, вступивший в преступный сговор с комадаром Скобелевым. И вот берёшь этот бак за одну ручку, а твой напарник берётся за другую. И на платформу его. А пахнет данный предмет как… как мусорный бак! И ручки у него в чём-то отменно липком, будто специально намазанном. Блин!
В такой вот неприглядный момент к ним подошёл Тим. Возник буквально ниоткуда, подошёл — руки в карманах, — спросил:
— Опять?
Генка мрачно промолчал, Алёна тихо вздохнула.
— Эх, вы, — укоризненно выдал Тим.
Посмотрел на небо, снова на них. Потом вдруг выдал:
— Говори, Каспаров.
Генка кашлянул, потёр горло. Просипел охрипшим голосом:
— Проклятые телепатишки… Ненавижу!
— Тим! — ахнула Алёна. — Как же так?! Телепатия же несовместима с психокинезом!
— Ограниченно совместима, — возразил Тим, — например, у целителей. Целители же есть не что иное, как частный случай неограниченного психокинеза, Аля. Каспаров, ты дурака только не валяй. Скобелев просечёт и снова блок наложит, а меня рядом не будет, так-то.
— Почему? — спросил Генка. — Какого чёрта ты вмешался, Флаконников? Кто тебя просил?!
— Тебе нужны твоя паранорма и твой голос, — объяснил Тим со вздохом. — Ты нужен. Ты нужен «Ковчегу», Каспаров. Несмотря ни на что и вопреки всему.
— Тьфу, — плюнул Генка. — Ты можешь выражаться яснее, парень?
Тим качнул головой.
— Перестань огорчать мою жену, Гена.
— А то что? — задиристо спросил Каспаров, сжимая кулаки.
Он хочет драться, поняла Алёна. Он давно уже хочет подраться с Тимом, считает себя сильным и крепким, и думает, что может начистить Тиму морду. Идиот! У него же нет никаких шансов совершенно, он что, не понимает?! Тима Алёна увидела, когда Огнев уговорил его на тренировочный спарринг. Тим долго отнекивался, а потом всё- таки пошёл. Но, как говорится, кина не вышло: мордобой на поражение и все средства хороши. Огнев долго потом ходил задумчивый и спаррингов больше не предлагал…
