Я был батальонный разведчик,А он писаришка штабной!Я был за Россию ответчик,А он спал с моею женой!
Вошел и видит: сидит отец у стены, пригорюнился, а Семён за столом у окна, на отцовском месте, культи с лавки свесил, жилы на шее вздулись, и лицо красное.
– А-а! И ты здесь! – встретил Осипа Семён. – А я уж надеялся, что больше тебя не увижу! Что, опять не станешь со мной пить?
– Отчего же? Выпью немного. Что отца за стол не зовешь?
– Зову, сам не хочет. Ну, с возвращеньицем?
Осип пригубил, а Семён выпил, не закусывая, с Осипом не чокаясь, и говорит:
– Где же твои гусли, Ося-корешок? Спел бы, поведал, как царя и Отечество спас!
– Забыл уж я, Сеня, как на них играть. И охоты нету.
– А что так? Сплясали бы на радостях!
– Я-то сплясал бы, а вот ты – разве что на руках, как скоморох!
Они рассмеялись, на всю избу заржали, как кони германские. Снова налили.
– Может, в баньку с дороги? – спросил осторожно Матвей Афанасьевич.
– Не, батя, спасибо! – отмахнулся Семён. – Скоро меня наготово помоют, чего время терять?
– И верно, Сеня, – поддержал его Осип, – медведь, вон, тоже не моется, а люди боятся!
И они снова загоготали, как гуси. Теперь уж старик Матвей рукой махнул:
– Говорил мне, Ося, дед твой Андрей, что солдату после баталии все до фени, а я не верил. Теперь вижу, что так.
Сказал и пошел из избы. Проводил его взглядом Ося, встал, схватил Семёна за грудки и говорит тихонечко:
– Слышь, ты, калека! Хорош отца мучить! Он-то чем виноват? А ну, залазь! Айда в баню!
Он повернулся к Семёну спиной и нагнулся. Тот привычно ухватил его правой рукой за шею и влез на закукорки. Левыми руками они взяли со стола стаканы, выпили до дна и со стуком поставили обратно. Осип понес Сеню вслед за отцом.
Через неделю, вечером во вторник, умер Сеня. В четверг утром, еще не рассвело даже, пришел Осип в дом к его отцу проститься. Прошел в горницу, поглядел на Семёна, бледного, спокойного, положил руку ему на плечо. Наклонился, зашептал тихонечко, одними губами, чтоб родня, какая возле гроба сидит, не слышала:
– Прощай, браток! Прости! Всем нашим там привет. Сашке Голяку, Стёпке Молотку, Сергею Северодвинцу, Славяну Гусю, Лёхе Каптёру, Вовке Мухомору, Филиппку, Кошмарику, Черному Мирону…
Надумал уходить, а в сенях тормозит его Матвей Афанасьевич:
– Куда ж ты, Ося, с котомочкой собрался?
– Пойду, дядя Матти, куда глаза глядят! Сам видишь – работать не хочу, птичек и зверей стрелять не могу, на йоухикко играть не буду…
Перебил его старик:
– Когда Сеня помирал вчера, рассказал мне, что ты его, раненого, в обоз тащил, да тут прорвалась конница какого-то Мурата, доспехами сверкает, всех на пути срубает. Прет прямо к царскому шатру на холмике. И приказано было вам, стрелкам-ополченцам, раненых бросить и остановить кирасиров, царя спасать. Так?
Молчит Осип.
– Метко, говорил, вы стреляли, – продолжил Матвей, – а потом и до рукопашной дело дошло. Так что если бы не ты, другой бы у нас царь теперь был, а?
