«Полученная нами 30 июня от Его Превосходительства чрезвычайного и полномочного посланника России нота имеет огромное значение и была внимательно изучена императорским правительством.
…по нашим достоверным данным, до сих пор не только не уничтожен источник, порождающий беспорядки, но и сами волнения, вызвавшие необходимость посылки японских солдат, все еще продолжаются, и для их подавления необходимо принять соответствующие меры. Если мы сейчас не уничтожим полностью источник волнений, беспорядки будут неизбежно вспыхивать в дальнейшем. Меры, принимаемые императорским правительством, не должны быть истолкованы как агрессия. Их следует рассматривать как совершенно необходимые в создавшейся в настоящее время обстановке. В связи с этим императорское правительство берет на себя смелость заявить Его Превосходительству посланнику России, что находящиеся в настоящее время в Корее японские солдаты будут отозваны оттуда, как только в Корее будет установлен мир и спокойствие и создастся уверенность, что и в будущем ей ничто не угрожает. Императорское правительство выражает благодарность за дружеский совет императорского правительства России. В своих действиях оно исходит из соображений взаимной преданности и дружбы, связывающих оба правительства…».
Де Гирс понял окончательно, что попытка российского посредничества была совершенно непродуманным действием. Теперь необходимо было выходить из сложившейся ситуации с наименьшими для себя потерями, коль скоро выгод от этого в обозримом будущем не предвиделось. Донесения Хитрово оптимизма не добавляли: «Военные приготовления продолжаются. О числе посланных войск японцы упорно секретничают. По моим сведениям, должно быть до сих пор послано около восьми тысяч человек. Некоторые из зафрахтованных коммерческих пароходов вооружены и вооружаются для пригодности к крейсерству. Позволяю себе повторить мое крайнее убеждение, что мирный исход может быть достигнут только при помощи какого-нибудь видимого предлога, который дал бы возможность Японии отступить без крайнего ущерба для национального самолюбия…» (телеграмма от 2 июля).
Де Гирсу не оставалось ничего другого, как только рекомендовать Хитрово вести линию на совместный вывод войск из Кореи как необходимое условие для осуществления реформ. Путь тупиковый. А в официальном плане правительство Японии в лице министра иностранных дел было извещено, о том, что «правительство России счастливо, что имеет возможность вновь выразить свои дружеские чувства по отношению к Японской Империи», поскольку Японская Империя известила Россию относительно отсутствия у нее агрессивных намерений в отношении Кореи. После чего Муцу, а за ним и Ито сделали вывод: Россия не вмешается в конфликт. Ставка Китая бита.
Но Ли Хунчжан ухватился за идею трехсторонней комиссии, как утопающий за соломинку. На этом основании он даже был готов признать необходимость реформ в Корее, чему противился еще неделю назад! Кассини докладывал из Пекина 30 июня: «Ли объявил, что Китай осознает необходимость реформ во внутреннем управлении Кореи и согласен, чтобы вопрос об этих реформах был обсужден и решен в форме конвенции между уполномоченными Японии, России и Китая» И тут же добавлял: «Япония, видимо, стремится устранить участие России…Крайне важно настоять на отозвании Японией своих войск. Китай выведет свой отряд одновременно. Первый вероятный успех японцев сделает их окончательно несговорчивыми». Кроме того, появился и новый фактор, оказывавший заметное влияние на возможности русской дипломатии: уже 1 июля Кассини стало известно от самого Ли Хунчжана, что английский посланник в Пекине усиленно предостерегает китайское правительство против нашего посредничества, настойчиво внушая, что Россия тайно одобряет действия Японии. Положение становилось почти безвыходным, любые усилия России по предотвращению войны становились бесполезными. Мало того, ее могли сделать виноватой в том, что эта война вообще начнется.
Известие о готовности Ли Хунчжана к проведению конференции трех держав по поводу реформ в Корее Японию не озадачили. Было немедленно выдвинуто требование составить программу и самой конференции, и будущих реформ. А тем временем войска в Корею продолжали переправляться…
7 июля Кассини посылает в Петербург отчаянную телеграмму: «По моему глубокому убеждению, ныне наступил для нас момент определенно решить, можем ли мы допустить водворение в Корее исключительного влияния Японии и вероятный захват ею полуострова; при ясно обнаруживающихся беспокойных стремлениях японской политики и ввиду многих других политических причин Япония, несомненно, является нежелательным для нас соседом на материке. Как бы то ни было, нам невозможно далее оставлять в неопределенности китайское правительство, которое настойчиво требует от нас теперь же ответа, намерены ли мы твердо настаивать на очищении Кореи от японских войск и какое положение мы займем к Китаю, если наши настояния в Токио окажутся безуспешными и между Китаем и Японией возникнет неизбежная в таком случае война. Убедительно прошу возможных скорых указаний…».
10 июля пришел ответ от министра иностранных дел. «Мы отнюдь не желаем вмешиваться в настоящие корейские замешательства вслед за корейцами и японцами, имея возможность всегда оградить наши интересы. Не теряйте из виду, что наши представления Японии имели характер дружеского, хотя весьма настоятельного, совета прийти к соглашению с Китаем относительно очищения Кореи, чтобы избежать столкновения. Из ответа Японии усматривается некоторая готовность прийти к соглашению, и мы желали бы, чтобы Китай воспользовался этим обстоятельством. Имеем основание полагать, что Англия действует пока в одинаковом приблизительно направлении». В заключение министр писал, что, если интересы России в Восточной Азии не будут ущемлены, вмешательство в конфликт между Японией и Китаем нежелательно. На этом российское посредничество можно считать законченным…
Де Гирс вскользь упомянул о посреднических усилиях Англии в этом конфликте. Напомним, что Ли Хунчжан призвал Англию в качестве возможного посредника и третейского судьи практически одновременно с Россией, то есть в конце первой декады июня. При этом позиция английского посланника сэра Николаса О'Коннора была крайне осторожной, что и побудило Ли Хунчжана практически сразу прибегнуть к российскому посредничеству. Кроме того, англичанин, приверженный традициям классической дипломатии, все свои действия согласовывал с цзунлиямынем, что сильно затягивало принятие решения. Тем не менее, после активизации русской дипломатии в Пекине и Токио, англичане изменили отношение к событиям.
Прежде всего, англичанин попытался всесторонне выяснить ситуацию, для чего связался с временным поверенным в делах Англии в Японии Ральфом Пэджетом, и выяснил от него суть происходящего в Японии. Обстоятельства были неясными, поэтому ОКоннор телеграфировал министру иностранных дел Великобритании лорду Кимберли обстоятельства своего положения и рекомендовал организовать в Лондоне переговоры между посланниками Японии и Китая в Англии, виконтом Аоки Сюдзо и Гун Чжаоюанем, предполагая свои дальнейшие действия в зависимости от результатов этих переговоров. Ли Хунчжана такая пассивная позиция никак не устраивала: он настоятельно просил посланника дать соответствующее распоряжение о сосредоточении английской эскадры у берегов Кореи или Тайваня, о задействовании в игре английского посланника в Токио, который должен был оказать соответствующее давление на японцев. Однако методичный ирландец каждое свое действие согласовывал с цзунлиямынем и действовал не спеша, чтобы не сказать — лениво. А время шло, и количество японских войск в Корее увеличивалось с каждым днем…
