Что же было дальше? Как командир, Г. Л. Брусилов должен был сам провести глубокую разведку. Эта попытка должна была убедить его, что на шлюпки рассчитывать нельзя: или уходить на каяках, или дрейфовать до выноса льдины в Гренландское море. Не замечали ли Вы, что слова Брусилова о шлюпках звучат не как решение командира, а скорее как детское упрямство, как оправдание своей бездеятельности? Ведь если согласиться на каяки, то нужно идти всем одновременно и фактически попасть под начало В. И. Альбанова, чего он перенести не мог. Я не думаю, что он так искренне верил в успешность дрейфа или в шлюпки, как декларировал. Запись в журнале, что он покинул бы судно поздно летом на шлюпках, говорит, что с мыслью о потере вверенного ему имущества он уже наполовину смирился. Этой записью, передаваемой в Гидрографическое управление, он снимал с себя ответственность за судьбу партии Альбанова и мелочным реестром взятого Альбановым снаряжения не только пытался уменьшить материальную ответственность, но и психологически досадить противнику. Слова и записи Брусилова еще никак не доказывают, что после Альбанова он будет поступать так, как говорил и писал.
Если долго и сильно давить на какой-то упор, а затем резко убрать его, то качнешься или упадешь именно в сторону бывшего упора. То же и в психологическом противоборстве. После ухода партии Альбанова направление мыслей Брусилова должно было качнуться в сторону варианта Альбанова.
Оставшуюся на судне группу Г. Л. Брусилов определил как количество, необходимое для управления судном. Но ведь оно не оставалось неизменным! Молодой сильный Регальд уже после этой записи был заменен на больного Анисимова. Мы не знаем, но, может быть, через 4–5 дней еще 2–3 человека отправились догонять партию Альбанова. Может быть, кто-то утонул на разведке или на охоте, как это описано в книге Р. Гузи. А что, если среди ушедших был машинист Фрейберг? Что, если утонул боцман Потапов? Болезнь или даже смерть могли начать косить психологически надломленных людей. И Брусилову должно было стать ясно: ни о каком успехе двадцатидвухмесячного дрейфа и речи быть не может — шхуна выйдет на открытую воду с мертвым экипажем или с 2–3 человеками, которые не смогут управлять ею, и она будет потоплена льдами. А может быть, сам Брусилов заболел, и такой вывод сделала команда. И пока решение покинуть судно созревало в партии Брусилова, шхуна тем временем дрейфовала в сторону Шпицбергена…
Именно Шпицберген был вторым промежуточным финишем партии Альбанова. Правда, он упоминал и Новую Землю, но она очень далека. Возврат каяков в Архангельск оговаривался Брусиловым именно со Шпицбергена. Идти второй партии на о. Нортбрук было нельзя да и незачем. К тому же для Брусилова это означало вновь столкнуться с Альбановым. Уйти он мог только на Шпицберген. Потому, я считаю, спокойно и трезво оценив обстановку, он приготовился в поход на каяках и ожидал момента, чтобы максимально воспользоваться возможностью благоприятного дрейфа. 28 апреля Пономарев, Шахнин и Шабатура оставили Альбанова и по своим следам ушли на шхуну. Я думаю, что Альбанов, как человек дела, как штурман, наконец, просто для страховки послал на «Св. Анну» записку с навигационными данными и о своем походе. Быть может, хоть один из троих дошел до шхуны. Что узнал Брусилов из рассказа, из записки? Еще раз понял, что на Нортбрук идти нельзя, что шлюпки не утащишь, получил дополнительные данные о дрейфе льдов. Вот на основании всего этого анализа я и предполагаю, что в начале лета 1914 года при смене благоприятного запад-юго-западного дрейфа на дрейф неблагоприятных северных румбов со «Св. Анны» вышла еще одна партия наиболее сильных зимовщиков, принявшая к сведению опыт партии Альбанова и направляющаяся на восточные острова Шпицбергена. И что в составе партии была Е. А. Жданко. Г. Л. Брусилов, если он не умер, больной ли, здоровый ли, был в составе партии. Астрономические наблюдения, очевидно, мог вести и ученик мореходных классов. А вдоль побережья островов даже в случае смерти в походе Брусилова и этого ученика Денисов смог бы довести остатки партии до посещаемых бухт и зимовок. Лишь поздней осенью 1914 года эта партия могла добраться до юго-западной части Шпицбергена. Дошел ли туда Брусилов — неизвестно, но вряд ли он дожил до возвращения в Европу. А на шхуне осталось несколько вконец обессилевших людей, которые могли устроить пожар, начисто уничтоживший судно.
Скорее всего, остатки экспедиции застряли на Шпицбергене до Версальского мира, и только в 1919–1920 годах смогли перебраться в Европу, причем в Западную. Ничего удивительного, что политические новости ошеломили Ерминию Александровну, на восемь с лишним лет оторвавшуюся от Родины. Почему она не искала связи с ней? Но ведь можно задать и встречный вопрос: почему Родина, у которой гораздо больше возможностей, так долго не предпринимала серьезного поиска следов экспедиции? Увы, и на то, и на другое были серьезные причины. Ведь Е. А. Жданко попала в среду белоэмигрантов. И все же, разве приезд в Ригу не результат какого-то поиска? Она могла работать медсестрой, с голоду бы не умерла, но возможности ее были скудные. Не удивительно, что после холода Арктики она обосновалась около Средиземного моря. Альбанов мечтал о теплом море, а она это осуществила. И, если бы не Вторая мировая война, может, много интересного узнали бы мы об экспедиции «Св. Анны». Маленькая женщина в круговерти ледового дрейфа, полярной пурги, двух мировых войн, двух революций, белоэмигрантских бедствий и холодной войны! Здесь просто выжить — было героизмом! Я хочу верить, что дошла она до теплого моря и до конца дней своих хранила память об одиссее «Св. Анны». Наш долг — найти эти следы!
Какие пути поиска кажутся мне важными и возможными?
1. В архиве МИД ОВИР буржуазной Латвии проверить въезд в эту республику в 1936–1940 годах Е. А. Жданко-Брусиловой. Надо учесть, что в памяти жителей Риги начало войны датируется, очевидно, значительно ранее, чем июнь 1941 года.
2. То же — в МВД Франции, на выезд Жданко-Брусиловой из страны.
3. Попробовать через Югославию узнать, не могла ли приезжать в Ригу тезка Е. А. Жданко.
4. Через общество СССР — Франция попробовать установить у литературоведов Франции подлинность книги Р. Гузи.
5. Если Жданко жила на юге Франции, можно допустить, что какие-то материалы экспедиции могли попасть в океанографический музей Монако. Следует запросить, скажем, по линии Музея Арктики и Антарктики.
6. Запросить регистр Ллойда о судьбе шхуны «Бланкатра» (она же «Пандора», она же «Св. Анна»), построенной в Англии в 1867 году, о реальности существования в XX веке зверобойной шхуны «Эльвира». Может быть, мы стучимся в открытую дверь, может, у Ллойда есть интересующие нас официальные данные.
7. Следует запросить и Норвежский морской музей, может быть, Тура Хейердала. Кто-то из матросов мог вернуться в Норвегию.
Уважаемый Михаил Андреевич! Прошу прощения за длинное и утомительное письмо, за обращение к вопросам, которые Вы знаете лучше меня и, может быть, давно и обоснованно отвергли предполагаемые мною варианты. Желаю Вам успеха в поиске! Если Вас интересует мой анализ, могу объяснить, кто мог изъять материалы у сестры Альбанова.
С уважением, Петров Борис Михайлович, Москва».
