Современные публицисты, не считая нужным обращаться к средневековым источникам (даже к «памятникам Куликовского цикла»), опираются уже исключительно на работы Л.Н. Гумилева и его последователей. Соответственно, «чужеродность» Мамая в Золотой Орде, его ориентация на кипчаков, народы Северного Кавказа и т. д. является для них уже аксиомой. В результате появляются версии о том, что Мамай и сам был либо кипчаком,[516] либо каракалпаком,[517] либо даже черкесом.[518] Подобная версия позволяет вполне логично объяснить, почему среди воинов Мамая в Куликовской битве, упомянутых в «памятниках», присутствуют половцы,[519] асы, черкесы и т. д., но нет собственно монголов. Однако, как мы выяснили, Мамаю пришлось собрать для Куликовской битвы армию выходцев из Кипчакской степи, Северного Кавказа и других регионов Золотой Орды исключительно потому, что ко времени сражения он не успел собрать собственные войска. Следовательно, приписывать ему родство со всеми народами, представители которых оказались в его войске, нет оснований. В противном случае бекляри-бека, следуя логике современных авторов, можно было бы признать также армянином или даже генуэзцем-«фрягом»! Однако таких версий публицисты до сих пор не предлагали — вероятно, желая сохранить хотя бы отдаленную правдоподобность своих «открытий».
Казанский историк А.Г. Мухамадиев и украинский автор Г.С. Заплотинский без всяких на то оснований относят Мамая к темникам мангытов, т. е. ногайцев.[520] При этом оба автора не ссылаются на источники или хотя бы исследования, ограничиваясь собственными утверждениями. В частности, Г.С. Заплотинскому с помощью этой версии удалось логично «достроить» свою концепцию о роли темников в формировании мангытского (ногайского) этноса.
Еще одна версия происхождения Мамая предложена в сочинении, представляющем собой историографический курьез. Речь идет о «Джагфар тарихы», которое якобы является сочинением конца XVII в., в свою очередь базирующимся на древних булгарских летописях, не сохранившихся до нашего времени. На самом деле это фальсификация XX в., подготовленная «булгаристами», считавшими, что современные татары Поволжья являются потомками волжских булгар.[521] В этом сочинении Мамай предстает, естественно, выходцем из Волжской Булгарии, сыном эмира Хасана — славным представителем правящего булгарского дома и, соответственно, великого булгарского народа, чью историю якобы постарались исказить последующие татарские, русские и советские историки (которых-то составители «Джагфар тарихы» и считают настоящими фальсификаторами).[522] Таким образом, Мамай в данном случае — всего лишь символ, «разменная монета» в борьбе «булгаристов» заторжество их идей. Естественно, чем более знаковые фигуры истории зачисляются ими в «булгары», тем достовернее, на взгляд создателей «Джагфар тарихы», выглядит созданная ими фальсификация!
Пожалуй, к числу наиболее «честных» мифотворцев следует отнести тех, кто, однозначно разделяя стереотип о Мамае как о «враге всего человечества», даже не старается выяснить его корни и поэтому просто отмечает, что «его происхождение неизвестно» или что «неизвестно, откуда он взялся».[523] Происхождение бекляри-бека от рода кият и его родство с домом Чингизидов они просто «забывают». А раз Мамай — «чужой», «неизвестный» и «безродный», то он с большой вероятностью — враг, что в очередной раз убеждает нас, насколько живучим и убедительным оказывается его стереотип, созданный еще в конце XIV-XV вв.
О соратниках Мамая
Некоторые современные «научные сенсации», касающиеся эпохи Куликовской битвы, казалось бы, не имеют отношения к создаваемому негативному образу Мамая напрямую. Однако они косвенно дополняют его, делая более достоверным и убедительным. К числу таковых можно отнести некоторые «озарения» современных мифотворцев об истинных или мнимых соратниках Мамая.
С целью усилить образ Мамая как врага Руси историографы не постеснялись «приписать» ему и деяния других ордынских деятелей того времени. Наиболее яркий пример такого подхода представляет собой современное толкование сведений о деятельности золотоордынского деятеля второй половины 1370-х гг. — Арабшаха из рода Шибана.[524] Этот царевич, как мы помним, сначала состоял на службе у своего двоюродного брата — сарайского хана Каганбека, а затем сам стал ханом в Сарае, энергично соперничая с Мамаем за контроль над Поволжьем. Однако в современной интерпретации он вдруг превратился из соперника Мамая в его соратника и вассала! Несмотря на то что и летописные источники, и нумизматический материал свидетельствуют о том, что Арабшах не имел никакого отношения к Мамаю, современные историки раз за разом повторяют эту версию.
Прежде всего, отрицая прямые указания летописей на то, что именно войска Мамая разгромили нижегородские дружины на р. Пьяне в 1377 г., пока Арабшах был «на Волчьей Воде»,[525] они приписывают победу на Пьяне именно Арабшаху. А чтобы столь откровенное отрицание летописного сообщения не бросалось в глаза, то делают «логический вывод»: Арабшах, оказывается, состоял на службе у Мамая и воевал с русскими по его приказу![526] Некоторые авторы идут еще дальше и утверждают даже, что Арабшах принял участие в Куликовской битве на стороне Мамая![527]
