— Уверена, что не хочешь в кино, Сити? — он приподнял брови.
— Абсолютно, — отрезала я, — кофе в этой дыре есть?
Я проследовала на кухню, но вид раковины, переполненной грязной, местами уже заплесневевшей посудой, отбил у меня всякое желание пить здесь кофе.
— Ты такая классная, когда сердишься, — вдруг оценил Мартин.
— Мартин, отвали, — вмешался Филип, — это же моя сестра.
Надо же, вспомнил! Первый раз в жизни решил за меня заступиться! Хотя я рано обрадовалась…
— Она скучная, толстая кулема, — прокомментировал брат, — иди уже давай. Иди к этой, как ее?
У него за спиной возникла та же самая девица, только уже одетая, и пискнула:
— Сьюзи!
— Да, вали к Сьюзи, с ней неплохо, — посоветовал Филип и стал пить молоко прямо из пакета.
— Спасибо тебе, любимый братец!
— Всегда пожалуйста. Ну, так что надо?
— Ты мне кое-что должен, братец! Кажется, с моей помощью ты решил покрыть свои долги.
— Это я-то тебе должен? — взвыл Филип. — Ты же встречаешься с этим, как его, с Косгроувом! У него денег как грязи. Для него и две тысячи фунтов — фигня! А про две сотни я вообще молчу!
— Для Ричарда деньги, может, и фигня, как ты выражаешься, — процедила я сквозь зубы, — а для меня нет. А благодаря двум идиотам, Джереми и Карлу, я теперь вообще не уверена, что мы с Ричардом все еще вместе. После той истории в пабе!
— Ну и что? — Филип пожал плечами. — У тебя еще один богатей есть, тот, из твоего колледжа, о котором мать говорила.
— Вот о нем-то как раз и будет разговор. Он доверил мне на хранение дорогую брошь. Верни ее.
— Не могу, я ее уже загнал.
— Кому?
— Тебе-то что? У тебя что, есть бабло ее выкупить?
Ненавижу! Убила бы!
— Не твое дело! — рявкнула я. — Говори, кому продал?
— Одному типу на Портобелло Роуд, — отвечал брат.
Черт! В этих ювелирных лавках вечно толпа народу. Брошь уже сто раз могли купить.
— Ладно! Пиши адрес! — велела я. — И сколько он тебе за нее дал?
— Ну-ну, полегче! Ты всегда такая шустрая по утрам?
Господи, какой идиот!
— Не терплю, когда меня обворовывают!
— Есть на чем написать? И чем? — вздохнул Филип.
Я оторвала кусок бумажного полотенца и протянула ему вместе с ручкой.
— Что! Пятьсот фунтов? — выкрикнула я, когда он вернул мне записку.
— Круто, да? — братец был крайне доволен собой. — Ловкий я парень. Умею торговаться.
— Ну ты кретин! — и я двинула ему кулаком в грудь. — Ты продал бесценную вещь за полтысячи фунтов? Мать в очередной раз обворовала меня из-за пяти сотен фунтов?!
— Вообще-то матери досталось только две сотни. Остальное я оставил себе, долги погасить. Кредиторы одолели. Только ты ей не говори. А у тебя нехилый удар, — и брат потер ушибленную грудь.
— Эта брошь принадлежала Карлу Великому, — процедила я.
— Которому голову отрубили? — удивился Филип.
— Да нет же! Королю франков из восьмого века! Этой вещи больше тысячи лет, а ты спустил ее за пятьсот фунтов! И еще гордишься!
До Филипа наконец дошло.
Он напрягся и посмотрел на меня.
— Восьмого века? — шепотом повторил он.
Я кивнула.
Он вдруг вломил кулаком по стенке ни в чем не виноватого холодильника.
— Теперь понятно, почему этот тип так подленько лыбился, — завопил брат, — и тут же согласился с моей ценой! Урод!
В кухне появился Мартин.
— Что шумишь? — спросил он у брата. — Сити призналась, что уже не девственница? Ну, когда-то это же все-таки должно было произойти!
— Мартин, пошел ты на фиг! — заорали хором я и Филип.
Мартин исчез.
— И что теперь делать? — произнес Филип.
— Ты уже сделал, что мог! Спасибо! — зарычала я. — Я найду этого торгаша и буду выманивать у него брошь обратно.
Я спрятала записку с адресом в карман.
— Сити, стой! Я с тобой! — Филип схватил меня за руку. — Подожди, я только надену что-нибудь поприличней.
— Буду внизу, — бросила я, — в этом хлеву меня тошнит. И больше никогда не зови меня Сити!
У входной двери меня ждала мрачная Сьюзи.
— Ты что, подружка Филипа? — подступила она ко мне.
— Я его сестра, — честно призналась я.
Она удивленно распахнула глаза.
— Да? А он мне никогда не говорил… Ладно, не важно. Ты подружку его знаешь?
— Я даже не знала, что у него вообще есть подруга.
— Ох, — вздохнула Сьюзи, — если узнаешь, скажи мне, ладно?
— Ты мне хочешь дать твой номер телефона или что? — не поняла я.
— Нет, — отвечала она тоном, полным презрения, — не мой, Мартина.
— Не надо. У меня уже есть, — отвечала я и покинула наконец эту вонючую конуру.
И как только братец может жить в таком отстойнике!
Филип появился через десять минут в засаленной майке, драных джинсах и самых изношенных кедах, какие я когда-либо видела в жизни.
— Держи, это тебе, — и он протянул мне еще один кусок бумажного полотенца с каким-то номером.
— Что это?
— Мартин сказал, ты хотела его телефон.
Я вышвырнула записку в ближайшую урну.
— Что с тобой, Сити? — недоумевал брат. — Ты такая… такая строгая. Сердитая. Мне нравится.
— Слушай, давай помолчим, а? Не обращайся ко мне, пока мы не доберемся до Нотинг Хилла, ладно?
Так он и помолчал, как же. Всю дорогу выносил мне мозг, рассказывая, как я обидела Карла. Карл, Карл, Карл!
— А ты делаешь все, что велит Карл? — огрызнулась я. — Что ты так вокруг него скачешь-то?
— И не думал скакать! — обиделся брат. — Он мой лучший друг. Я его поддерживаю, что странного?
Вот наградил бог таким братом!
— Поддерживаешь? Каким образом? Пытаешься подсунуть ему свою неуклюжую, скучную, несуразную дуреху-сестру?
Филип расплылся в ухмылке, ничуть не устыдившись.
— Вообще-то ты уже совсем не толстуха и не дуреха. И совсем не скучная. Заневестилась прямо! Лучше Анны стала.
— Ты только ей этого не говори.
— Приехали! — объявил Филип.
Брат повел меня в одну из многочисленных лавок. В будний день район Нотинг Хилл — место спокойное. Зато по субботам тут не протолкнуться.
