Сеют землю рожыо, А живут всё ложью.
Провозвестнику русского диссидентства казалось, что в Москве "людей нет, всё люд глупой, жить… не с кем", то ли дело в Речи Посполитой или в Италии! В 1622 г. повторный обыск в доме князя принёс патриарху целую кучу бумаг, которые его неприятно поразили. "Понятно, — гласил приговор князю, вынесенный лично царём, патриархом и Освященным собором, — что такие слова говорил ты и писал гордостью и безмерством своим, и в разум себе в версту (в сравнение с собой. — Авт.) не поставил никого. И тем своим бездельным мнением и гордостью ты всех людей Московского государства и родителей своих, от кого ты родился, обесчестил и положил на всех людей Московского государства хулу и неразумие".
Хулу на царя Михаила судьи не изволили понять: "деспот по-гречески владыка или владетель, а не царь и самодержец… А ты. князь Иван, не иноземец, московский природный человек, и тебе так про государево именование писать непристойно"! Гораздо хуже, по мнению доброго Филарета Никитича, было то, что молодой аристократ впал в беспробудное пьянство. Князь стал "жить нехристианским обычаем" и "беспрестанно пить", не соблюдая ни постов, ни церковных праздников. Обыск и суд над князем были не случайными: он перестал посещать не только храмы, но и царский дворец, в котором служил стольником! Хворостинин "в 1622 году Страстную неделю пил всю без просыпа, и против Светлого воскресенья был пьян, и до света за два часа ел мясную пищу и пил вино прежде Пасхи".
Допрошенные перед судом слуги князя показали, и он сам признал, что по пьянке впал в сущую ересь. Даже слугам он запрещал ходить в церковь, "а говорил, что молиться не для чего, и воскресения мёртвым не будет, и про христианскую веру и про святых угодников Божьих говорил хульные слова". В те благословенные времена за отвержение основ христианства князь в милой его сердцу Италии, как и в Польше, отправился бы прямо на костёр. Доказанных церковных обвинений против поэта и в России хватило бы для сурового приговора. "И за то довелось бы тебе учинить наказание великое, потому что поползновение твоё в вере не впервые и вины твои сыскались многие, — гласит приговор. — И по государской милости за то тебе наказанья не учинено никакого"!
Финал большого суда с участием царя и патриарха воистину неожиданный. Филарет Никитич подошёл к делу по-отечески, взяв на себя заботу о судьбе знатного юноши, оставшегося без родителей. Все "ереси" князя патриарх списал на пьянство. А вот с ним надо было бороться. По традиции тяжкого алкоголика приходской священник отправлял "на исправление" в монастырь (обычно по просьбе жены). Князь был холост, так что патриарх позаботился о нём сам, предварительно очистив судом от обвинений в еретичестве.
Кирилло-Белозерский монастырь. Современный вид
"Для исправления" князь был послан в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он должен был подтвердить православным символ веры и дать "клятву, чтобы тебе впредь истинную православную христианскую веру греческого закона, в котором ты родился и вырос, исполнять и держать во всём непоколебимо, по преданию святых апостолов и отцов, как соборная и апостольская церковь приняла, а латинском и никакой ереси пс принимать, и образов и книг латинских нс держать, и в еретические ни в какие учения не вникать".
Филарет Никитич лично дал инструкцию, как содержать князя в монастыре, не оставляя без надзора и постоянно загружая занятиями. Как обычно и случалось, от пьянства Хворостинина удалось вылечить. Но, как истинный диссидент, он впал в противоположное настроение и стал весьма красноречиво обличать учения католиков, лютеран, кальвинистов и прочих схизматиков, добравшись даже до чехов. В глазах кирилловской братии всё выглядело благолепно. Даже предисловие протрезвевшего князя к сборнику обличительных произведении главной темой выдвигало советы "родителям о воспитании чад"[136]. Но Филарет Никитич, даже не прочитав сборника, в конце 1624 г. прислал в Кириллов монастырь суровый выговор игумену и братии за то, что они исправляют князя в корне неверно.
