— Звучит как сказка, — нахмурилась Бетти.
— Сказка и есть, — развел руками Микульский. — Научных и достоверных фактов, подтверждающих вызов этих существ, не зафиксировано. Существуют многочисленные свидетельские показания, но при детальном разборе выяснилось, что это либо психоз, либо ментальное влияние — грубо говоря, гипнотическое внушение.
— То есть вы хотите сказать, что невозможно вызвать существо из иной реальности? — спросил я.
— Конечно! — воскликнул Микульский. — И это совершенно точно установлено наукой. Начнем с того, что для такого вызова потребуется неимоверное количество манны. А если даже кому-то удастся аккумулировать манну — последствия будут катастрофичными. И ситуация с Гнойником покажется на фоне грядущих катастроф чем-то вроде увеселительного пикника.
— И тем не менее люди продолжают верить в демонов?
— Суеверие — страшная штука. Особенно среди невежественных и неграмотных людей. К сожалению, правительство Арабии не оказывает должного внимания народному образованию. Миллионы граждан не умеют читать и писать. В свою очередь это приводит к многочисленным суевериям. Ифриты — из их числа. Невежественность приводит к другим проблемам. Кое-кто наживается на человеческом суеверии. Изобретает все эти «заклятия»! — В голосе Микульского было столько презрения, что я на мгновение ощутил сильную неприязнь к нему, но она быстро прошла.
Он встал, прогулялся к книжному шкафу и вынул из него толстый фолиант. Развернул на нужной странице и показал черно-белую картинку.
— Вот. Можете полюбоваться на изображение ифрита. Такими их представляли еще каких-то сто лет назад.
Я всмотрелся в изображение. Оно было выполнено в гротескной манере. Художник добивался только одной цели: напугать зрителя — и это у него получилось.
— На вид весьма мерзкая тварь, — заметил я.
— Ифриты служили воплощением наших страхов. А у страха, как известно, глаза велики.
Микульский вернул книгу на место.
— Ясно. Ифриты — сказка для невеж, это мы выяснили. Но откуда Ларсен узнал об этих, с позволения нашего профессора, защитных заклятиях? — Вопрос Бетти адресовался мне, и я нашел что ответить.
— У Ларсена занятная биография. Когда-то он служил инструктором в Арабии, тренировал султанскую гвардию. Там, наверное, нахватался. И с суеверием все складывается — вряд ли есть кто-то более суеверный, чем военные. Помню, во времена моей службы мы специально не надевали солдатские медальоны во время выхода на боевые операции. Считалось, что это недобрый знак.
— Вы нашли эти знаки у вашего знакомого? — вмешался профессор. — Спросили бы у него.
— Это невозможно. Он покончил жизнь самоубийством. Вынес себе мозги дуплетом из двустволки. Практически у меня на глазах.
— То есть этот Ларсен был сумасшедшим, — резюмировал Микульский. — Я ведь сразу сказал, что вам нужно было идти к психиатру, а не ко мне. У вашего знакомого было психическое расстройство, и оккультные науки здесь ни при чем.
— Ладно, — встал я. — Извините, что мы напрасно потратили ваше время. Надеюсь, вы не в обиде.
Профессор улыбнулся:
— Знаете, за многолетнюю практику преподавания в университете я привык ко многому, так что все нормально. Был только рад нашему знакомству. Если появятся еще какие-нибудь вопросы по профилю моей работы — обращайтесь. С удовольствием проконсультирую.
Он протянул ладонь для прощального рукопожатия.
Глава 29
Мы вернулись в машину.
И только сев на водительское место, я дал волю чувствам: громко выругался и ударил по рулевому колесу.
— Снова тупик? — участливо спросила Бетти.
В ее глазах стояли слезы.
— Да, — обреченно произнес я. — След оказался ложным. Мы снова вытянули не ту карту. И я не знаю, что делать дальше.
— Может, плюнешь на все? Какое тебе дело до этой изнеженной дамочки?
— Я обещал помочь ей. Грош мне цена, если мои слова окажутся пустым звуком.
— Но ты и так столько всего сделал, чтобы спасти ее! — возразила Бетти.
— Значит, сделал недостаточно, — сказал я, заводя мотор.
— Когда этот профессор заговорил про ифрита, у меня в голове почему-то крутилась фраза про «нефритовый стержень», — вдруг усмехнулась Бетти. — Звучит похоже.
Я удивленно уставился на нее, потом до меня дошло, что таким способом девушка пытается разрядить обстановку.
— В твоем возрасте я читал другие книжки. Там про стержни не было, — улыбнулся я.
— Надо же как-то скрасить одинокие вечера. Хотя бы подобной литературой, — с ноткой горечи сказала Бетти.
Чувствуя непреодолимое желание, я обнял девушку и впился в ее губы страстным поцелуем. Она не отстранилась, не уперлась в меня острыми кулачками. Обмякла в моих объятиях и с готовностью отдалась сладостному порыву.
— Ты что-то сказала насчет одиноких вечеров? — заговорил я, когда поцелуй закончился.
Бетти достала из сумочки зеркальце и, смотрясь в него, подводила губы помадой.
— Да, — сказала она. — Иногда мне кажется, что в моей жизни есть только работа. Раньше мне это нравилось. Я думала, что построю карьеру, заявлю о себе и добьюсь чего-то большего. Но реальность оказалась совершенно иной. Работа приносит деньги, но не делает мою жизнь лучше. Кажется, я многое потеряла и теперь не уверена, что смогу наверстать.
На щеках ее появился пунцовый румянец.
Она достала носовой платочек и легонько коснулась им уголков глаз.
Я внимательно смотрел за ее действиями. Во мне просыпались нежность и любовь к этой девушке. А ведь я уже думал, что никогда больше не буду испытывать эти чувства.
— Я это исправлю, — железным тоном заявил я.
— А ты не излишне самоуверен? — с хитрым прищуром поинтересовалась девушка.
Я поцеловал ее еще раз.
— Ну вот, — притворно огорчилась она, — снова придется краситься. Мужчины… — В глазах ее блеснула лукавая усмешка.
Я подмигнул ей и тронул автомобиль с места. Машина развернулась и покатила к магистрали.
Особняк профессора — «мечта пенсионера» — постепенно растаял позади. А вместе с ним снова пропало настроение. Я вернулся в холодную неуютную реальность, в которой мои планы пошли прахом.
— Ты согласился с Микульским и тоже считаешь, что Ларсен спятил? — спросила Бетти.
Она явно прочитала мои мысли и догадалась, что меня гложет изнутри.
— У меня нет оснований считать как-то иначе. Нормальный человек себе башку не разносит, — подтвердил я.
— А если это был человек, доведенный до отчаяния?
— Ага, — хмыкнул я и внимательно посмотрел на Бетти. — А до самоубийства его довел сказочный ифрит. Ты сама понимаешь, к чему ведешь? Или вернемся к Микульскому, чтобы он повторил свою лекцию?
